Мы теперь нужны не только кораблестроению. Глеб Туричин

– Эти семь лет – история непрерывного трудового подвига. Сначала для той команды, которая пришла со мной в Корабелку, а вскоре включился практически весь университет. Университет за эти годы очень изменился. Надеюсь, это заметно не только нам.

Что было очень важным – многие собрались и поверили в себя, а люди – это в вузе главное. В первую очередь студенты и сотрудники: преподаватели, инженеры, ассистенты, научные кадры, обслуживающий персонал. Люди почувствовали себя нужными. Это здорово влияет на ситуацию.

Второе важное обстоятельство: поменялись студенты. Когда я пришел в университет, средний входной балл ЕГЭ равнялся 56. В понимании моего поколения это твердая двойка. Где-то через полгода мы набрали ребят уже не с двойкой, а с твердой тройкой. Потом тройка превратилась в твердую четверку, а сейчас средний балл уже больше твердой четверки. Мы стали востребованными не только в судо- и кораблестроении (в отрасли наши выпускники всегда были востребованы, потому что другого подобного вуза в стране нет).

Сыграло свою роль и изменение вузовской инфраструктуры. Сейчас мы с вами разговариваем в Музее истории кораблестроения и кораблестроительного образования – это хорошее, современное помещение, тоже повод для гордости. Со временем оказалось, что наши лаборатории и институты оборудованы так, как нигде в мире. Теперь люди приходят и удивляются: "О, а это что такое? Корабелка?!" Да, это Корабелка, теперь она такая.

Мы стали востребованы не только нашим кораблестроением, но и атомной промышленностью. У нас сейчас такое количество заказов оттуда, как, наверное, ни у кого другого. Затем оказалось, что сделанное в Корабелке техническое оборудование применяется на всех авиационных заводах, и сейчас авиапром присылает к нам своих людей, чтобы мы их научили современным технологиям. Потом то же самое случилось с космонавтикой.

Сегодня Корабелка – опорный вуз "Роскосмоса", "Росатома", "Ростеха". Мы – координаторы очень серьезных сфер деятельности этих корпораций, несмотря на то, что мы – университет. Вуз выиграл все большие конкурсы Минобразования, и сейчас в стране нет ни одной масштабной государственной программы, координируемой министерством, в которой бы СПбГМТУ не участвовал. Это еще больше повышает уровень нашей востребованности, и сотрудники университета это чувствуют.

С одной стороны, то, что мы всем нужны, добавляет гордости, а с другой, некоторые уже стали говорить "горшочек, не вари", потому что нас не так много. Корабелка – небольшой университет, таким и останется. Публикуются предметные рейтинги, и выясняется, что в области кораблестроения мы – первый вуз в стране уже не потому, что мы так думаем, а официально, потому что так решили другие.

– Открывая много новых направлений, работая на космос, атомную промышленность, вы не боитесь, что на судостроение останется меньше времени?

– Не боюсь. Все наши новые направления междисциплинарны, связаны с четвертой технологической революцией. К примеру, внедрили мы аддитивные технологии в авиационную промышленность, а потом приходят судостроители и говорят: "Нам пропульсию нужно растить на 3D-принтере". А мы это уже умеем.

Во времена Советского Союза существовало два вуза – в Ленинграде и Николаеве – которые закрывали потребности судостроительной отрасли большой страны. Причем институт в Николаеве был попроще по научному уровню, но больше по размерам. Если сравнивать масштабы судостроительной промышленности СССР и России, то сегодня наш объем производства сократился не вдвое, а гораздо больше. Корабелка зависима от реального размера отрасли, и если будем работать на одно судостроение, нам как вузу придется сжиматься. А сжиматься не хочется, хорошие компетенции надо сохранять.

Как готовить инженеров суперкласса

– Год назад в университете заговорили о ПИШ – Передовой инженерной школе. Это элитная система подготовки, позволяющая готовить студентов на более качественном уровне?

– Не просто на более качественном уровне. Не люблю слово "элита", оно у нас неоднозначное, но те, кто достоин, должны получать образование элитного класса. Оно требует серьезных финансовых вложений: на магистров, которые учатся по программе Передовой инженерной школы, тратится во много раз больше денег, чем на обычных студентов. Спасибо государству и Минобрнауки России, за то, что они выделили эти средства.

Мы – не единственные. Таких передовых инженерных школ сейчас в стране 30, а будет еще больше. Чтобы вернуть Россию на передовые позиции в области технологического развития, нам нужны именно инженеры суперкласса. За последние 30 лет мы несколько упустили это дело, нужно возвращать свое.

– Как попасть в ПИШ?

– Способ один: студент должен очень хорошо учиться первые четыре года. Нужно доказать, что тебе действительно интересно, ты готов работать 24 часа в сутки. Что является главным залогом успеха? Объем проделанной работы. Готов много работать? Значит, прошел отбор, попал в передовую инженерную школу.

– Каких факультетов это касается?

– Всех. Исторически наш главный факультет – кораблестроительный, корфак. Мы готовим там конструкторов. И не просто конструкторов, а тех, кто станет проектантами, у кого хватит образования и природного таланта. Как устроен ПИШ? Все направления обучения в инженерной школе имеют серьезного промышленного партнера. У корфака таких партнеров два: ОСК, с которой мы нераздельны, как сиамские близнецы, и казанский "АК Барс", создающий в Санкт-Петербурге свое КБ с опорой на нашу школу.

Машфак – это история турбинистов. Сейчас мы в срочном порядке создаем лабораторию турбинных установок, так как в этом году нашим партнером стала ОДК. Лаборатория создается совместными усилиями вуза и практически всех наших КБ, потому что отрасли нужен перспективный модельный ряд силовых турбин для кораблей. Из ниоткуда эти турбины не появятся, и один "Сатурн" здесь не справится, потому что его специалисты не знают, что именно морякам надо и как строить эту турбину технологически.

Мы знаем, и вместе с отраслевыми конструкторскими бюро способны сформировать проектный облик перспективного ряда силовых установок. И по мощностям, и по массогабаритным показателям, и по вибрации – по всем требованиям, которые нужны "сатурновским" конструкторам, чтобы начать считать и чертить новые турбины.

Уже сегодня в рамках научных работ с ОДК мы с участием наших студентов определяем проектный облик таких машин, их компоновочные решения. Выпускники машфака потом придут в КБ "Сатурн", на заводы корпорации, и будут делать то, чему их учили, работая с теми людьми, которые их здесь учили. Кроме наших преподавателей в ПИШ, со студентами занимаются сотрудники корпорации. Причем наиболее компетентные сотрудники.

Факультет цифровых промышленных технологий в рамках ПИШ тоже работает с несколькими партнерами. С ОСК он занимается направлением цифровых промышленных технологий и цифровизации производства, с "Росатомом" – конструкцией и технологией изготовления атомных и мобильных установок. Сотрудничаем мы с ОДК и ракетчиками. Готовим для них технологов, способных создавать и внедрять инновационные технологические решения и новые классы инновационного оборудования.

Все направления, которые я назвал, пронизаны современной экономикой. И естественно, что экономический факультет тоже нашел свое место в программе ПИШ. Экономисты в цехе должны справиться с расчетом стоимости производства судокорпусной секции, делая ее по возможности более дешевой, чтобы инженер, конструктор и технолог понимали, во что обойдется их конструкция, сколько будет стоить технологический процесс ее создания.

– Компании-партнеры ПИШ, наверное, рассчитывают, что выпускники школы пойдут к ним работать после университета?

– Мы стараемся аккуратно сделать так, чтобы наш выпускник не сбежал руководить цифровым офисом какого-нибудь банка, а предпочел заниматься цифровизацией судостроительного завода. Повторюсь, практически к каждому из таких ребят прикреплен наставник из промышленности.

– Что является гарантией качественного образования в ПИШ?

– Значительно возросшая в объеме образовательная программа. Кроме обычной стандартизованной программы студент ПИШ получит еще несколько программ дополнительного профессионального образования. Он будет учиться утром, днем, а в выходной отправляться на завод или в КБ. Вот так должно быть.

– ПИШ финансируется только государством, или компании-партнеры тоже выделяют средства?

– Деньги выделяют и государство, и компании. В этом году наши партнеры внесли уже втрое больше средств, чем бюджет.

– Сколько будет длится обучение студента в ПИШ?

– Сейчас это двухлетняя магистерская программа. В нынешнем году в рамках ПИШ появится пятилетний специалитет. Обучение будет вестись с первого курса.

– Как будет производиться отбор в передовую инженерную школу?

– Бакалавриат мы пока не закрыли, отбираем после него. В специалитет ПИШ вход будет по баллу выше. Делаем это мы из-за внешних обстоятельств. В сравнении с другими ПИШ, мы самые маленькие. Поэтому нужно расти. Мы хотим увеличить объем ПИШ, в том числе и финансово, так как промышленники дали денег. Если в первый год мы сотрудничали только с ОСК, то сейчас нашими партнерами стали "АК Барс", двигателестроители, космонавты и атомщики. И наши возможности существенно выросли.

Материалы по теме:

Будущего инженера должен учить инженер работающий

"Глава ПИШ Корабелки Олег Тимофеев: Нашему выпускнику не потребуется адаптация на рабочем месте"
Я бы в композитчики пошел. Где меня научат?
 

На что могут рассчитывать выпускники Корабелки

– Ректор Бауманки заявил, что любая специальность, полученная там, позволяет молодому инженеру зарабатывать 200 тыс. рублей в месяц. На что может рассчитывать после окончания вуза студент Корабелки?

– Ситуация в промышленности сегодня такая, что работы много, а людей мало, и зарплаты действительно большие. У выпускников научно-технологического университета "Сириус" они, вероятно, даже выше, чем у тех, кто закончил МГТУ им. Баумана. Стартовая зарплата обычного студента в Петербурге начинается от 70-80 тысяч. У айтишников коэффициент 2. Даже если молодой специалист никуда особо не растет, просто получает категорию, зарплата увеличивается. Если я оставлю парня у себя в институте, он получит 70 тысяч, через два месяца – 100, а дальше надо расти.

Так что на 200 тысяч наш рядовой выпускник сразу рассчитывать не сможет. Начальник отдела их получит, но до него дослужиться надо, по опыту – от пяти лет и больше. Но то, что хороший инженер с дипломом Корабелки к концу профессиональной карьеры будет, мягко говоря, обеспеченным человеком, это реальная история.

– Еще одно недавнее нововведение в системе образования, к которому Корабелка имеет прямое отношение, – школьные инженерные классы. Как они себя показали?

– Мы стремимся, чтобы они стали стандартом. Некоторые считают, что инженерные классы – это когда детей водят на завод на экскурсии, докупают немного компьютеров и дают хорошего учителя технологии. Было бы неплохо найти им еще хорошего учителя физики. С математикой-то в стране терпимо, а вот с физикой... С каждым годом в рамках профильного ЕГЭ школьники все меньше ее выбирают. А мы не хотим брать в инженеры тех, кто не знает этот предмет, потому что инженерная деятельность – сплошь прикладная физика. И научить ей "с голоса" невозможно, нужна база.

Физике учат в лаборатории, которая должна быть хорошо оборудована. Как ребенок должен освоить закон Архимеда? Собрав управляемый подводный объект, внутри которого находится аналог плавательного пузыря рыбы. Написав программу, чтобы объем этого "пузыря" менялся. Только так он увидит, потонет объект или нет.

Инженеру нужны практические, работающие навыки. Да, в основе всех явлений лежит теория, и ее нужно знать. Без этого ничего нового не сделаешь. Но эта теория обязательно должна иметь практическое приложение.

Инженерных классов в школах пока не так много. Девять школ в городе и области – это 150-200 человек выпуска в год. Весь наш прием они не закроют, но это будут подготовленные ребята, которым интересна отрасль. Были случаи, когда приходят умные мальчики, а через два года понимают, что судостроение им не подходит, они хотят быть режиссерами в театре.

– Поток целевиков растет?

– Из года в год увеличивается. Предприятиям не хватает кадров, а целевое место позволяет привязать специалиста. Правда, руководители думают, что подписав договор со студентом, потом они его стопроцентно получат. А выпускник пойдет к ним работать, только если почувствует, что ему там будет хорошо. И сделать с ним ничего нельзя. Если потребуется, выпускник компенсирует предприятию расходы за годы учебы. Такие случаи бывали: школьник хотел стать айтишником, поступил по целевому набору от КБ, а после учебы вернул деньги и пошел работать, к примеру, в "Газпром нефть". И получает там вдвое больше, чем получал бы в конструкторском бюро.

Сколько нам нужно инженеров

– Как формируются параметры приема? Сколько стране нужно инженеров-судостроителей?

– Есть простая оценка. Сегодня в отрасли заняты примерно 180 тысяч человек. Если считать, что на пять человек без высшего образования нужен один выпускник вуза, то получается, нам требуется где-то 30 с лишним тысяч инженеров. Каков "срок службы" инженера? Мы подсчитали, что где-то лет 30. Соответственно, в стране нужно выпускать порядка 1200 инженеров-кораблестроителей в год. И это лишь для восполнения убыли, а развитие отрасли требует еще больше.

Теперь посмотрим, сколько учится: в нашем вузе прием по 26-й специальности, "кораблестроение", 240 человек. Кто должен сказать, сколько нужно бюджетных мест? Государство пыталось выбрать отраслевой центр, который собирал бы данные о потребности и выгружал их министерству образования, чтобы оно хотя бы знало, сколько надо. Минобрнауки полностью не обеспечит, но хотя бы будет знать реальную ситуацию.

Кто может быть таким центром? Выясняется, что никто. У нас есть ОСК, это около 60% отечественного судостроения. В отрасли очень много маленьких частников, которые что-то делают. Ни за частников, ни за другие корпорации ОСК не может отвечать. Кроме ОСК, кто у нас еще крупный судостроитель? "Роснефть", "АК Барс", "Росморпорт", "Калашников"... И кто их данные сведет вместе? Кто соберет реальную потребность, сложит, умножит на коэффициент, который учтет темп развития, и выдаст итоговое число? Когда-то хотели, чтобы этим занимался Минпромторг.

Сегодня верфи обращаются к нам с вопросом, можем ли мы переделать машиностроителя в кораблестроителя. Мы готовы: присылайте машиностроителей, мы организуем для них дополнительное профобразование, и через шесть месяцев они смогут работать. Другое дело – машиностроителей тоже не хватает.

– А какие специалисты и в каких количествах будут нужны отрасли через десять лет?

– Есть прогноз, по которому мы работаем, но сделан он в условиях очень высокой неопределенности. За полтора года резко выросла потребность в кадрах для обеспечения промышленности – например, для проектирования и производства отечественных агрегатов. У нас же вся техническая начинка импортной была. Импорта нет, а кто сделает свое? Для этого нужны руки и головы.

Хорошо, что у нас в университете действуют восемь институтов; каждый из них примерно равен хорошей инновационной компании. Это не просто КБ, здесь также сидят и технологи. Время пришло, мы оказались и правда нужными, сейчас пашем и пашем. Но без системного решения, такими паллиативами и заплатками, долго жить нельзя.

Например, есть "рыбаки", которым нужна гора оборудования. Кто сейчас его сделает не единичным образом и не на коленке, а хотя бы мелкой серией? Серийность нужна в том числе и для того, чтобы добиться хоть какой-то надежности оборудования. Вероятно, под такие очевидные задачи стоит выстраивать производственные цепочки, пусть даже кооперативные. Наша любимая отраслевая история – пропульсия. Что делать, если финны больше не поставляют это оборудование?! Нужно создавать нормальное отечественное производство. Есть еще одна важная вещь – квалификация и реальная компетентность.

– Вы активно сотрудничаете с региональными вузами...

– Зачем Корабелка другим университетам? Им нужно выпускать специалистов, а компетенций нет или они были утрачены. Когда-то во Владивостоке готовили судостроителей, но годы прошли, и сегодня там преподавать некому. Мы организуем у себя сетевые программы, не преподаем студентам математику, это умеет делать любой университет. Ребята приезжают к нам на три семестра, и мы учим их кораблестроению на нашей материально-технической базе, которая лучше, чем у любого другого вуза страны. На последний семестр мы отправляем их на Дальний Восток, чтобы студенты оставались работать и на Дальнем Востоке. В этом году прошел первый выпуск таких магистров.

Такая же история с Уфой и Королевым, там мы помогаем учить технологов. Совместно с Казанью готовим кораблестроителей и технологов. Сейчас начинается история с Калининградом, возвращаемся в Северодвинск.

– Вы только что завершили встречу с делегацией из Китая. Их тоже будете учить кораблестроению?

– Китайцы, вьетнамцы, бирманцы, представители других южных и восточных стран тоже едут к нам за компетенциями. Единственная разница по сравнению с российскими вузами заключается в том, что министерство помогло выстроить внутри страны очень разумную систему взаимозачета, никто никому не доплачивает. А с иностранными вузами это уже история за денежку.

Вместе с Гуандунским океаническим университетом мы открыли в Гуандуне совместный образовательный проект – Санкт-Петербургский институт кораблестроения и морской техники Гуандунского океанического университета. Там будут задействованы наши преподаватели и учебные программы. Первое время студенты будут приезжать в Петербург, потому что основные преподавательские кадры здесь, и оборудование, которого у них нет, здесь есть. Кстати, в Китае до сих пор работает много выпускников Корабелки. И хорошо работают. Один из них стал знаменитым китайским миллиардером и учредил стипендию для студентов Корабелки. Кто-то из ваших читателей наверняка получал стипендию Ли Бэйчжи.

Китайцы сохранили плановое управление экономикой, не потеряли баланс между рыночным и плановым секторами экономики. И если университету что-то нужно, правительство выделяет ему пять миллиардов юаней и говорит: "Это вам на открытие двух лабораторий и двух новых направлений". И через год все открыто. Когда они это реализуют, к ним планово придет заказ на студентов, которых они будут учить. Поэтому там такой сумасшедший темп роста. У нас элемент планирования из экономики сейчас исключен.

– Зарубежных преподавателей в Корабелку приглашать не планируете?

– Корейцев зовем. Лекции они еще не читают, потому что соглашение только-только подписали. К нам должны приехать учиться корейские студенты, наши ребята по обмену поедут туда. Корея сейчас мировой лидер в судостроении, и там все здорово с точки зрения организации строительства судов, а вот наши технологии корейцам интересны. У нас есть то, чего им не хватает.

– Один из наших отраслевых научных центров вынашивал идею приобрести небольшую действующую верфь, сделать ее цифровой и там отрабатывать технологии...

– Идея хорошая. Для нас таким заводом является Онежский ССЗ, а маленькую верфь мы приобретать не будем, мы ее построим. Очень надеюсь, что у нас в этом году начнется строительство научно-производственного корпуса. Тот его отсек, который будет выходить на проспект Стачек, станет учебной верфью. Будем строить суда до 11 метров, выпускать катера, на них спрос есть.

Верфь будет цифровой, с нашими новыми технологическими решениями. Спроектируют, условно говоря, наши робототехники новую транспортную тележку, мы ее у себя обкатаем, а потом уже отправим на судостроительный завод. Теоретическое обучение это, конечно, прекрасно, но только в том случае, если учить не на чем. А у нас есть на чем учить. И мы стараемся, чтобы стало больше того, на чем можно учить.

Когда найдем деньги, планируем построить в Ульянке корпус для приборостроительного факультета. В нынешнее здание факультета на Горьковской хотим перевести международные службы. Откроем там представительский офис, будем проводить совещания. Переведем туда существенную часть библиотеки.

– Как у вас с коммерциализацией науки?

– Во многих вузах люди, занимаясь наукой, что-то начинают придумывать, но потом выясняется, что это никому не нужно. Результаты труда убираются в стол, и процесс продолжается. А в Корабелке вся наука целевая. Внешних оплачиваемых заказов много, сотрудников на них не хватает. Большую часть бюджета Корабелки составляют доходы от научной инновационной деятельности.

– Что из недавних проектов Корабелки вы бы выделили?

– Из актуального: мы в Корабелке стали собирать большие машины для авиамоторных заводов. Как вы знаете, недавно запущены первые поездки на электрическом кораблике по Москве-реке. Я в электрические суда долгое время не верил. Но этот проект реализуется системно, с созданием сети зарядных станций. В стране появляется целая новая отрасль. И мы там тоже задействованы: и проектанты, и кораблестроители, и цифровизаторы.

– Что приготовили для "Невы-2023"?

– Интегрированную систему цифрового производства. По сути, это цифровая часть Онежской верфи. Эту часть уже можно применять и на других заводах. На стенде в "Экспофоруме" будет установлено много мониторов. Одни будут демонстрировать технологические схемы, другие – примеры работы отделов: там проектируют, тут делают РКД, на основе которой создается технологическая документация. Покажем пролет видеокамеры по цеху, где работают автоматизированные и связанные интернетом технологические машины.

Материалы по теме:

Будущего инженера должен учить инженер работающий

"Глава ПИШ Корабелки Олег Тимофеев: Нашему выпускнику не потребуется адаптация на рабочем месте"
Я бы в композитчики пошел. Где меня научат?