"Морской дух уходит из Петербурга", - Виктор Антонов

С чего началась ваша "морская" история? Почему решили связать свою жизнь с морем?
Виктор Николаевич: У меня вообще такая мечта с детства была — иметь не просто морскую специальность, а стать судоводителем. И, как видите, она исполнилась. Никакой преемственности, как часто случается, не было. Может и романтические причины тоже были. Но в детстве разве поймёшь, почему если есть какое-то увлечение, занимаешься именно этим. Просто делаешь то, что нравится. И чтобы осуществить свою мечту, я пришел работать на учебное парусное судно "Сириус" матросом.

Андрей Валентинович: У меня отец всю жизнь проработал в море. Даже с Виктором Николаевичем они вместе работали старпомами. Плюс ко всему, мы в отличии от современной молодёжи книжки читали про море и приключения. Это тоже сыграло немаловажную роль. В общем у меня была в жизни только одна дорога — в море, по стопам отца.

Какими были ваши первые шаги в профессии, учеба, практика? Как складывались ваши жизни до того, как вы попали на "Мир"?
Виктор Николаевич: Изначально я был матросом на учебном паруснике, который принадлежал Ленинградскому высшему морскому инженерному училищу имени адмирала Макарова. Я туда пришел в августе 1962 года и до сих пор я работаю с этим учебным заведением. Сам я курсантом не был, так как заканчивал обучение заочно, всему учился на практике. Когда я только пришел работать на "Сириус", мне повезло - там был прекрасный капитан. Он был настоящим романтиком, но при этом очень грамотным специалистом и настоящим любителем парусов. Для меня он был примером. Многим премудростям работы с парусами я научился благодаря ему. Когда списали "Сириус", училище 16 лет обходилось без парусника. Тогда я работал и на грузовых судах. Они также были учебно-производственные. И позже, когда стало известно, что училище получит новый парусник, меня отправили его принимать, и я стал капитаном на "Мире". За много лет менялись названия, статусы "Макаровки", но я всегда был связан с учебными судами.

Андрей Валентинович: Я после окончания школы поступил в ЛВИМУ, отучился пять с половиной лет. Как раз мне пришлось учится очно. Как и всем курсантам, первые два года очень тяжело дались. Тогда еще училище было полузакрытого типа. В течение двух лет — казарменное положение и увольнения только по выходным. Почти армия. С непривычки, без дома, конечно, было тяжеловато. Потом, когда учеба была в городе, стало проще. С первой практики всегда вспоминается шторм, естественно, качка. Сейчас молодёжь может по путевке съездить за границу, а мы в свое время такой возможности не имели, поэтому запомнился и первый заход в иностранный порт, выход в город. Я до сих пор помню, что первым моим портом был Бремен. Вспоминаются и ощущения, что все как-то не по-нашему, необычно. Но у нас практика была на грузовых судах, которых тогда было пять, потому что парусников на тот момент не было. Мы несли вахту, работали с грузами, делали все то же самое, что и нынешние курсанты.  А после окончания училища, я почти шесть лет проработал в научном флоте, в гидрографии. И оттуда пришел сюда, на "Мир".

Почему морское училище на время отказалось от парусной практики?
Виктор Николаевич: Вообще училища морские начали открываться после войны. Тогда парусники были, в основном финские. Они были деревянные, век их, естественно, подходил к концу. Предпочтение отдавали грузовым механическим судам, теплоходам, поэтому думали что парусники больше не понадобятся. Но за 16 лет без учебных парусных судов пришло понимание, что такая практика курсантам нужна. Ведь это не столько умение ходить под парусами, сколько воспитание морского характера. Тогда и был заказан "Мир", который пришел к нам в 1987 году.

Но одновременно с "Миром" были заказаны и другие парусники. Про те, что сейчас ходят под российским флагом, думаю, известно всем, а что стало с остальными?
Виктор Николаевич: Были сразу заказаны четыре парусника. Два — для Министерства морского флота и еще два для Министерства рыбного хозяйства. Первой к нам пришла "Дружба" и сразу отправилась в Одессу. Потом был построен "Мир", затем "Херсонес" и "Паллада". Позже дополнительно был заказан парусник "Надежда" для Дальнего Востока. Сейчас "Дружба" простаивает и ржавеет в Одессе. После 1991 года владельцы кое-что на судне переделали, хотели сделать из него пассажирское. Но попытка была неудачная, и сейчас "Дружба" стоит без документов. Потребуются очень большие усилия для того, чтобы восстановить этот парусник, хотя он отплавал всего ничего — не больше пяти лет. "Херсонес" тоже перешёл Украине. Он работал довольно долго, но сейчас тоже стоит, только уже в Керчи и также без документов.

Почему так произошло? Неужели парусники так невостребованы?
Виктор Николаевич: Тут дело, скорее всего, в плохом менеджменте. Сказывается и неспособность управлять такими судами, а также финансовое состояние судовладельцев. Ведь, чтобы содержать парусник, требуются немалые деньги. Наши парусники пока работают, находятся в нормальном состоянии, но нельзя сказать, что все так благополучно. "Мир" и "Надежда"тоже испытывают большие трудности экономического характера сейчас.

Почему практика на паруснике особенно важна для курсантов? Как меняются молодые люди после рейсов?
Виктор Николаевич: В море, да и вообще в жизни, один человек - не воин. На паруснике как раз и воспитывается это чувство локтя. Все работают в команде, ведь с парусом одному человеку не управиться. Здесь все время изменяется ситуация, постоянно нужно принимать сиюминутное решение, которое может быть  правильным только в данной ситуации, а в другой момент оно уже должно быть совершенно другим. Такая закалка характера и происходит во время практики на паруснике.

Андрей Валентинович: Это все верно. Но нужно еще и мужество. Без него не обойтись на  мачтах, на самом верху. В хорошую погоду, туда и лезть не стоит, потому что там нечего делать — паруса стоят, ветерок слабый, все тихо. А когда начинается шторм, приходится подниматься на мачту — убирать паруса, работать со снастями в экстремальных условиях.

Что отличает курсантов предыдущих поколений от нынешних?
Виктор Николаевич: Лет 30-40 назад было больше романтиков. Сейчас такой романтизм очень редко встречается. С другой стороны, лет 15-20 назад ребята были более физически развиты.  У них была тяга ко всему этому. Приходя сюда, они понимали, что здесь нужна физическая подготовка, поэтому они все время качались, готовились к работе на паруснике. Сейчас ребята пошли послабее. Им гораздо интереснее посидеть где-то в углу с компьютером, чем с парусами поработать. Когда спрашиваешь их о том, читали ли они в детстве Станюковича или Майна Рида, то выясняется, что они даже авторов таких не знают.

Андрей Валентинович: Сейчас такие приходят курсанты, которые даже кисточку-то в первый раз видят только на судне, не то что все остальное. Приходится учить даже красить, как кисть в руках держать.

Как вообще найти правильный подход к курсантам? Что самое главное в обучении будущих моряков?
Андрей Валентинович: На флоте в первую очередь всегда важна была дисциплина. И мы стараемся следовать этой традиции, потому что сейчас не поймешь, курсанты они или студенты.

Виктор Николаевич:   Прежде всего нужна холодная голова, спокойствие в любых условиях и жесткость в отношении исполнения приказов. При этом нельзя исключать обычную человеческую доброту. Да и курсанты и с проблемами своими обращаются. Здесь отношения не такие, как на берегу. Там начальника своего можно не видеть месяцами, а здесь мы все вместе едим из одного котла.
В этом отношении море как раз помогает. Не все курсанты понимают, что здесь нужна дисциплина. Но после первого шторма они меняются. Когда уже ребята отплавают полгода, то становятся совершенно другими. И я уверен, что, когда они сами будут работать, в первую очередь будут думать о дисциплине. Чтобы держать их в тонусе, нужно заставлять больше работать, например, с теми же парусами. Еще очень помогает участие в регатах, куда приходят примерно такие же суда из иностранных учебных заведений. Здесь огромную роль играет и соревновательный момент. Это дисциплинирует, у  курсантов появляется чувство ответственности за себя и за судно.
В море многим ребятам тяжело. Они только и мечтают, и думают, как бы отсюда сбежать. Когда все заканчивается, приходит понимание. Это хорошо, ведь бывают курсанты, которые до самого конца не могут привыкнуть к такой удаленности, уединенности и совершенно неземным условиям труда. Так значит, незачем и место занимать. Здесь они определяются, и если им это не нужно, на море уже не возвращается никто. Нужно ведь любить то, что ты делаешь.

На "Мире" проходят практику и иностранные курсанты. Отличаются ли они от наших ребят?
Виктор Николаевич: Они такие же мальчишки, как и наши. В связи с этим мне вспоминается наш первый опыт с иностранными курсантами в 1989 году. К нам прислали из английского колледжа Саутгемптона 18 ребят. Первое, что они попросили — это нашу форму. Мы стояли в Лондоне, там был организован фестиваль. Ребята переоделись в нашу форму и пошли на танцы. Там никто из них не говорил, что они англичане, представлялись русскими. На следующий день я встретил организаторов фестиваля и они говорят мне: "Как хорошо ваши ребята говорят на английском". Так что иностранные курсанты такие же мальчишки хорошие, и до сих пор не забывают нас. Несколько лет назад мы стояли в Ливерпуле. Тогда приходили несколько из этих самых ребят. Один из них был уже капитаном порта, другой управлял грузовым судном. Очень удивились тому, что я до сих пор остаюсь капитаном "Мира". 

Андрей Валентинович: У наших ребят с иностранными курсантами складываются нормальные отношения. Если раньше были еще проблемы с языком, то сейчас почти никаких барьеров нет. Английский ребята нормально знают. Да и вообще, современной молодёжи гораздо легче общаться друг с другом, чем раньше.

Как в Европе вы встречаете гостей у себя на борту? Много ли желающих увидеть наш "Мир"?
Виктор Николаевич: Очень многие в Европе хотят увидеть наш парусник. И в первую очередь мы, заходя в порт, всегда узнаем, будет ли открытый трап и когда. Многие из тех, кто к нам приходит, уже знают, как все внутри устроено, потому что море к ним ближе. С детства европейцы интресуются парусным спортом. А так как многие регаты проходят в европейских портах, то они всегда следят за этим, знают все результаты. Многие гонки транслируются по телевидению. У нас же, в России, зачастую трапы закрыты. Также не очень много информации по городу о таких мероприятиях.

Мир считается самым быстроходным парусником. Насколько это справедливо?
Андрей Валентинович: Парусники все конструктивно практически однотипны. Трудно сказать, что какой-то из них быстрее. Это зависит от многих факторов. Например, корпус. Вот мы стоим здесь, и у нас он помят льдом, а у поляков такого нет. У них корпус ровный. Плюс ко всему, многое зависит от экипажа.

Виктор Николаевич: Если сравнивать нас с "Надеждой" и с "Палладой", то у них корпус немножко длиннее. Это значит, что они более быстроходные. Я так думаю, нам везло больше. Ведь все лыжи одинаковые, только почему-то один лыжник приходит первым, а остальные нет. Поэтому не спрашивают, какие лыжи выиграли.

Были ли на "Мире" домашние питомцы? Можно ли вам их держать?
Андрей Валентинович: У нас одно время была немецкая овчарка, давно правда, когда мы стояли на ремонте в Германии. Она несла вахту у трапа. Лучше вахтенного матроса. Здесь, когда стояли на зимней стоянке, к нам постоянно приходила кошка — кормилась, бегала по палубе. Но в море животным тяжело, особенно собакам. Здесь еще хоть палуба деревянная. А на судах, где металлические палубы, страшно смотреть, как у них лапы разъезжаются. У нас на "Науке" в качку постоянно такое было.

А хобби у вас тоже связано с морем?
Виктор Николаевич: Для меня работа и была своеобразным хобби. Даже когда я уходил в отпуск, постоянно участвовал в гонках на яхтах. Если это зимнее время, то отправлялся в горы, кататься на лыжах. Даже когда я работал на грузовых судах, все равно не расставался на отдыхе с морем. Моя семья уже давно поняла, что мне лучше всего, когда я на паруснике.  

Что в море для вас оказалось самым трудным?
Виктор Николаевич: Действительно сложная ситуация для меня — это посылать в тяжелых штормовых условиях мальчишек наверх, на мачты. И  пока они оттуда не спустятся, находишься в очень тяжелом состоянии. Гораздо проще самому туда подняться и все сделать, потому что все время переживаешь за них, ведь ты несешь за своих курсантов ответственность.

Насколько вообще будут востребованы парусники в ближайшем будущем? Как дела обстоят за рубежом и у нас?
Виктор Николаевич: Я считаю, что парусная практика и парусный спорт должны быть больше востребованы. Ведь, например, на других подобных судах проходят практику не только моряки, но и танкисты, летчики. Все это для того, чтобы они могли быстро ориентироваться в резко изменяющихся условиях. В Европе периодически заказывают новые парусники - за границей есть понимание того, что для воспитания настоящего матроса это необходимо. Я знаю, что в Англии на маленькие яхты парусные  берут работать трудных подростков. Их на три месяца отправляют зимой в Северное море. Надо сказать, что возвращаются они другими людьми.
У нас же многие морские традиции сейчас где-то забываются. И в Петербурге все меньше остается от морского города. А когда еще построят Западный скоростной диаметр, то парусники сюда, к набережной, прийти уже не смогут. "Седов" и "Крузенштерн" точно не пройдут, и мы, скорее всего, тоже. Ведь все зависит от уровня воды. Таким образом, город все больше отдаляется от моря, морские традиции пропадают. Не понятно еще, что будет с судостроительными предприятиями - "Адмиралтейскими верфями" и "Балтийским заводом". Ведь раньше таких предприятий в Петербурге было больше. Было также Балтийское пароходство, в котором было больше 250 крупнотоннажных судов, сейчас его нет. Они ушли, уходит и морской дух. 
Что касается парусников, то у нас их достаточно, но, конечно, хотелось бы больше таких судов. Но всегда существуют проблемы с их содержанием.

Андрей Валентинович: Надо сказать, что у датчан на паруснике "Денмарк" существует своя программа для молодежи. За трехнедельный курс родители платят около трех тысяч евро. На входе у ребят отнимают телефоны и ноутбуки. Они попадают на судно, где главные — старпом и капитан. Кино им ставят раз в два дня, при этом то, которое понравится старпому, а могут и вообще не поставить. Развлечений — минимум, там они в основном работают. В город выходят только на 5-6 заход судна в порт. При всем при этом выстраивается очередь, чтобы попасть на этот парусник.

О чем вы мечтали или мечтаете больше всего, работая на "Мире"? 
Виктор Николаевич: У меня всегда было большое желание - сходить в кругосветку. Но, к сожалению, не удалось. Не было поддержки со стороны Академии, потому что это большая работа дополнительная. И, естественно, было много финансовых вопрсосов. Если бы и отправили "Мир" вокруг света, то курсантов надо было бы все равно менять, потому что больше чем на год их нельзя брать. Так что пока единственное, чем "Мир" сегодня может гордиться — это званием единственного парусника в России, который в кругосветку не ходил.

Андрей Валентинович: Пока что не заметно, чтобы кому-то было нужно отправлять нас в кругосветку. В ближайшее время вряд ли. Хотя все, кто на "Мире" работают, хотят сходить в кругосветку. Даже больше скажу - все возможные маршруты разработаны уже давно.

Как говорит, Виктор Николаевич, он бы и сейчас с удовольствием сходил в море, но настала пора передать бразды правления новому капитану. В прошлый рейс капитан-наставник Антонов решил оставить все под отвественность Андрея Валентиновича. "Нужно было, чтобы он все сам сделал, чтобы никто при этом не стоял за спиной, не надоедал, - шутит Виктор Николаевич. - И в этом случае никак нельзя сказать, что первый блин вышел комом".  Сам капитан Орлов достойно принял вахту, хотя, по его словам, на паруснике другой уровень ответственности. Вот такая своеобразная преемственность поколений получилась, и как знать, может ученику Виктора Николаевича удастся воплотить его мечту и отправиться вместе с экипажем "Мира" в кругосветное плавание. 

 

Анастасия Судникова

реклама