У этой истории три героя: Море,, Адмирал и Корабль.
Море -- Средиземное. Адмирал -- Валентин Егорович Селиванов. Корабль -- авианосец "Адмирал Флота Советского Союза Кузнецов"...
1996 год... Растерзанный за первую пятилетку "реформ", некрашеный, полураспроданный, обречённый на безденежье и жалкое пристеночное существование, российский флот отмечал своё трёхсотлетие. Тем не менее отметить эту воистину историческую дату надо было достойно. Гремели парады и лилось рекой вино на банкетах, сыпались награды и звёзды на погоны, но главным событием этого праздника с горькими слезами на глазах был поход первого российского авианосца в Средиземное море. Собственно, с него и начинался юбилейный год.
Это было нечто большее, чем демонстрация флага или поход престижа. То была военно-морская мистерия, в которой участвовали и тени незабытых предков, и призраки их кораблей, и наши современники в матросских робах и офицерских тужурках, мистерия, в которой участвовали весь флот и вся Россия, породившая этот чудо-корабль на последнем издыхании своей морской мощи...
Во-первых, это был поход Мечты. Мечты в с е х поколений российских моряков: от царя Петра и адмирала Ушакова до Генералиссимуса Сталина, Адмирала великой советской армады Сергея Горшкова и нынешнего безусого лейтенанта, верящего в лучшую будущность родного флота. Разумеется, в ушаковские времена не помышляли о самолётах, взлетающих с корабельных палуб, но лелеяли надежду о выходе России в Средиземное море под андреевским флагом всерьёз и надолго. Во-вторых, андреевский флаг впервые возвращался в Средиземное море после ушаковских побед и после печального спуска этого славного стяга в 1924 году на рейде Бизерты; возвращался на гафеле не эсминца или крейсера, а корабля мечты (после яростных споров -- нужен -- не нужен) опять же всех поколений моряков в двадцатом веке -- первого русского авианосца. Это надо понять и прочувствовать: третий век российского флота, несмотря ни на что, ни какие социальные беды и политические невзгоды, завершён достойно и красиво -- под рёв самолётов, взмывающих с полётной палубы в заветное средиземноморское небо. Мир должен был понять, что российский флот скорее жив, чем мёртв...
Именно это и осталось в кадре истории: могучий корабль разворачивался против ветра на средиземноморском просторе, выбрасывая в небо самолёт за самолётом... За кадром же скрылось то, о чём поведал в минуту откровения совсем не старый ещё адмирал...
Адмирал
Валентин Егорович Селиванов родился в 1936 году. Выходец из кубанских казаков. Окончил Высшее военно-морское училище им. Фрунзе (бывший Морской корпус) в 1958 году, высшие специальные офицерские классы ВМФ и Военно-морскую академию. С 1965 года -- командир сторожевого корабля, эскадренного миноносца.
Выводил в моря практически все авианесущие корабли отечественного флота.
Фамилия Селиванова внесена в святцы флотской истории с 1861 года. Именно в том давнем году в ураганномном Индийском океанее пропал без вести русский клипер "Опричник" под командованием капитан-лейтенанта Петра Александровича Селиванова. Были ли они родственниками? Бог весть...
С 1992 года Валентин Селиванов -- начальник Главного штаба ВМФ, Первый заместитель Главнокомандующего ВМФ.
В 1990 году Адмирал обеспечивал визит Горбачёва на Мальту. И именно здесь, на рейде Ла Валетты едва не разыгралась драма, которая дорого бы обошлась российскому флоту да и международному престижу России.
Авианосец
Итак, столь обыденный в совсем ещё недавние времена поход по маршруту Североморск -- Гибралтарский пролив -- Средиземное море представал теперь для умиравшего Северного флота почти невыполнимой задачей. Дело в том, что красавец-корабль, первый и единственный за всю трёхсотлетнюю историю русский авианосец, страдал той же немощью, что и молодой Илья Муромец: как поначалу не держали ноги богатыря, так и корабль-богатырь был слаб в ходу. Рождение "Кузнецова" пришлось на лихие перестроечные годы, и был он принят с мощностью машин, доведённой лишь на одну треть от расчётной.
Самый большой за всю историю российского и советского флота корабль. Длина -- в треть километра. Три тысячи живых душ -- вместе с авиаторами. Мощность -- двести тысяч лошадиных сил. Плавучий город-аэродром. Полк истребителей и вертолётный полк. Смешанная авиадивизия. Вооружён ракетами и скорострельной артиллерией. Единственный за всю отечественную историю полноправный авианосец: самолёты взлетали с разбегу -- с трамплина.
Командир -- капитан 1-го ранга Челпанов. Адмирал сказал о нём так: "Мостик чувствует как надо. И рулит хорошо".
Первый отечественный авианосец "Адмирал Флота Советского Союза Кузнецов" был заложен в январе 1983 года под названием "Тбилиси", затем переименован в "Леонида Брежнева". Спущен на воду в декабре 1985 года, введен в строй 20 января 1990 года. Водоизмещение 55000/67500 тонн.
Адмирал
-- Как СССР умирал, так умирал и этот великий корабль -- вместе с державой...
На авианосце -- восемь котлов. На государственных испытаниях их паропроизводительность сумели довести лишь до одной трети от положенной. Потому и скорость даже в 18 узлов не смогли развить. И это при 32 узлах проектной скорости хода! А почему? Да потому, что давление должно быть 68 кг/см, а котлы давали только 45 -- летели трубки...
В 1992 году я принял Главный штаб ВМФ. Мне докладывают: на "Кузнецове" в котлах то и дело трубки летят. Вызываю начальника Техупра. В чём дело? Почему прогорают трубки? Да потому, что их поставляли ржавыми, а теперь и вовсе перестали поставлять...
Узнаю, что трубки для "кузнецовских" котлов есть на Урале. Послал туда самолёт. Забрали их там из-под снега, никому не нужны -- металлом, хорошо хоть списать не успели! Но трубки надо же гнуть соответствующим образом. Делать это могут только там, где строили уникальный корабль -- в Николаеве. Договорились с руководством завода. Прилетает туда наш транспортный самолёт с Урала. На борту груз остродефицитных трубок. Но таможенники самостийной Украины арестовывают крылатую машину: платите деньги за аэродромное обслуживание! Экипаж выводят из самолёта...
Посылаю следующий экипаж уже не с трубами,ми, а с не менее дефицитной "наличкой". Пропустили. Николаевцы согнули нам трубки как положено, по чертежам. Таким образом, мы на "Кузнецове" первый эшелон котлов привели в порядок. В зиму 1994-1995 года заменили трубки и во втором эшелоне. У меня на душе полегчало: корабль будет жить. Однако на том проблемы не кончились.
Адмирал Ерофеев скрыл, что на предыдущем выходе в море "Кузнецов" попал в шторм,, подзасолил трубки, потерял ход и едва не был выброшен на скалы Новой Земли. Корабль нуждался в хорошем ремонте, но Ерофеев доложил, что "Кузнецов" к боевой службе готов.
Личный состав плохо обучен. Позже выяснилось, что два котла из восьми -- вообще замазучены. Особисты разузнали, что полуобученные матросы принимали в котлы вместо дистиллята забортную -- солёную! -- воду. А что делать -- самое начало костоломных "реформ".
Однако адмирал Ерофеев докладывает -- к походу готовы! И я планирую поход на 1996 год. Пригласил всех военно-морских атташе из средиземноморских стран, а также германского и английского -- мол, будем поднимать в Атлантике и в Средиземном море свои палубные самолёты. Почти блеф. Однако же поднимали!
Океан
Как бы то ни было, но в январе 1996 года авианосец "Кузнецов" в сопровождении эсминца "Бесстрашный" вышел в дальний поход под флагом адмирала Игоря Касатонова. Уже на выходе из Кольского заливаа сразу же попали в жестокий зимний шторм. Да и в Атлантике было не легче. Ураганные ветры свирепствовали повсюду. Семибальная зыбь воспринималась потом, как отдых. На ней даже вели траверзнуюную заправку топливом.
Адмирал
-- Только вышли за Нордкап, Касатонов докладывает в Главный штаб: "Валя, трубки летят. Два котла не в строю. Что делать?" -- "Сам решай, ты там на борту, тебе виднее".
Флагман решил идти. По плану они должны были принять на борт министра обороны Норвегии, но опоздали к точке встречи из-за падения скорости хода. Тем не менее вертолёт министра приняли, объяснили задержку тем, что "выполняли в Баренцевом море спецзадачи".
Гибралтар прошли на четырёхузловой скорости и вошли в Средиземное море...
История
Никто на "Кузнецове" не знал, что огромный авианосец повторял поход маленького русского корабля "Китобой", который прошёл почти тем же путём и в общем-то с тем же историческим предназначением в таком же костоломном для России 1920 году, как и год 1996-й... А было это так.
К концу 1919 года, когда явственно обозначился крах Северо-Западной армии, эстонские власти стали прибирать к рукам войсковое имущество белых. Судьба тральщика "Китобой" тоже была предрешена: день-другой, и над ним взовьётся новый флаг -- чёрно-сине-белый, и новая команда поднимется на его палубу. Чтобы не допустить захвата единственного сколь-нибудь ценного судна, начальник Морского управления адмирал В.Пилкин приказал командиру корабля лейтенанту Ферсману срочно уходить из Ревеля... Экипаж "Китобоя", состоявший почти весь из офицеров русского флота, был полон решимости уйти хоть на край света. Для многих из них это утлое, совсем не военное судёнышко было осколком флота, которому они присягали и мечтали служить верой и правдой всю жизнь. К тому же в то смутное время они были рады убогим каютамм и кубрикам несостоявшегося китобоя как последнему пристанищу с гарантированным кровом над головой.
Итак, "Китобой" стал тайно готовиться к походу в далёкие моря. Самая острая проблема, с которой столкнулся Ферсман, -- уголь. Угольная яма судна была давно и безнадёжно пуста. Тогда адмирал Пилкин купил на свои деньги воз дров -- сырых, обледенелых, но всё-таки и это был выход. Подсчитали, что до Копенгагена этого топлива должно хватить. А там -- Бог не без милости, моряк не без удачи.чи.
"Около полудня 15 февраля, -- записал в своём дневнике мичман Николай Боголюбов, -- обманув внимание эстонских часовых с помощью случайно подошедших английских офицеров, "Китобой" по личному приказу адмирала Пилкина отдал швартовыы и вышел на полузамерзший Ревельский рейд, приготовив к бою свои две 75-миллиметровые пушки и подав к ним весь свой боевой запас, состоявший из 30 снарядов". Это был скорее побег, чем уход.
"Китобой" шел через непротраленные минные заграждения. Офицеры-кочегары швыряли в топку тяжеленные поленья. Машина с трудом развивала четырёхузловой ход. Сказывалось некачественное топливо. Тем не менее беглец добрался до Либавы в надежде там получить уголь. Но прежде чем это произошло, латвийские власти изрядно попортили нервы лейтенанту Ферсману -- сначала настырными предложениями купить судно, а потом откровенными угрозами захватить его. Уголь дали англичане, и "Китобой", разведя пары, поспешно ринулся в проливную зону, нашпигованную немецкими минами.
Авианосец
К началу февраля окончательно выяснилось, что положение с котлами на "Кузнецове" критическое. Потеря хода в открытом море для любого корабля не только позорное дело, но и крайне опасное. Тем более для авианосца с его огромной парусностью... Главком приказал своему первому заместителю немедленно отправляться в Средиземное море -- выручать корабль. Адмирал Селиванов вылетел в Севастополь и в тот же день вышел на борту большого противолодочного корабля "Красный Кавказ".
4 февраля у острова Крит он сменил адмирала Касатонова на борту "Кузнецова" и поднял свой флаг -- флаг Начальника Главного штаба ВМФ России.
Адмирал
Первым делом заслушал механиков. Приносят злополучные котельные трубки: стальные, толщиной в палец -- разорваны, как камышинки.
В строю всего шесть котлов. На ветер корабль не ворочает -- ветром его отжимает. На всякий случай провели учения по буксировке. Буксир "Шахтёр" едва тянул нашу громадину со скоростью два узла. А тут ещё испарители воду не варят. Турбогенераторы летят, дизель-генераторы -- летят. А надо на Мальту идти -- деловой заход.
Тральщик "Китобой"
На порядком изношенном за годы войны тральщике тоже мучались со своим единственным паровым котлом -- в крышке питающего насоса-донки образовалась трещина... Но были проблемы и поважнее.
27 февраля 1920 года маленький корабль вышел на внешний рейд Копенгагена. О том, что произошло дальше, лучше всех рассказал поэт русского зарубежья Арсений Несмелов:
...И с волною невысокой споря,
С чёрной лентой дыма за трубой, --
Из-за мола каменного, с моря
Входит в гавань тральщик "Китобой".
И сигнал приказывает строго:
"Русский флаг спустить".
Якорь отдан. Но, простой и строгий,
Синий крест сияет с полотна;
Суматоха боевой тревоги
У орудий тральщика видна.
И уже над зыбью голубою
Мчит ответ на дерзость, на сигнал:
"Флаг не будет спущен.
Точка. К бою! Приготовьтесь!" --
Вздрогнул адмирал"...
На рейде Копенгагена в то время стояла 2-я бригада крейсеров английского флота под флагом контр-адмирала сэра Кована: три лёгких крейсера и пять эскадренных миноносцев. Хорошо известно, что именно сказал адмирал Кован лейтенанту Ферсману:
"Я надеюсь, что каждый английский морской офицер в подобном положении поступил бы столь же доблестно, как это сделали вы!"
Конечно, в жизни всё было не так просто и эффектно, как в поэме стихотворца. В конфликт "Китобоя" с англичанами вмешалась Вдовствующая Государыня Императрица Мария Фёдоровна, жившая в то время в Копенгагене.
Англичане стояли на том, что "Китобой" их законный приз, захваченный в июне 1919 года. Британское адмиралтейство требовало от Ферсмана, чтобы "Китобой" шёл в Англию с английским экипажем и под английским флагом. Русские моряки могут находиться на борту судна только в качестве пассажиров.
В конце концов, благодаря моральной поддержке датских властей, французов и дипкорпуса славянских стран британское адмиралтейство отказалось в официальном порядке от притязаний на "безотечественный" русский корабль. "Китобой" был снабжён углём и провизией для дальнейшего следования.
Лейтенант Оскар Ферсман принимает решение идти в Севастополь на соединение с белым флотом Вооружённых Сил Юга России.
Германия, не желая осложнять отношения с советским правительством, запретила "Китобою" переходить в Северное море Кильским каналом. Пришлось огибать Ютландский полуостров,, прокладывая курс по невытраленным до конца минным полям; минные заграждения выставляли и немцы, и англичане, но "Китобой", даром что тральщик, шёл без карт и без тралов, играя со смертью в "русскую рулетку". Точно так же -- вслепую -- прошли и Ла-Манш, всего лишь два года назад считавшийся "каналом смерти" для немецких подлодок.
"Переход через Средиземное море из-за частых поломок и затруднений с переводом денежных средств затянулся на полтора месяца, -- писал в своём дневнике мичман Боголюбов. -- По выходе из Гибралтара повернули на Оран, но из-за сильного встречного ветра ход "Китобоя" упал до 4-х узлов и стало заливать кубрики..."
Они даже одной скоростью шли и одним курсом -- на Мальту.
"7 октября из-за поломки главной донки пришлось зайти на остров Мальту, где англичане опять приняли нас очень любезно".
Мальта
18 февраля 1996 года "Адмирал Кузнецов" бросил якоря на внешнем рейде Ла-Валлетты.
К "непотопляемому авианосцу", как назвал Мальту Черчилль -- пришвартовался первый русский авианосец... Это надо прочувствовать. Древние форты, видавшие едва ли не все корабли мира на этом главнейшем морском перепутье, такого не видывали -- авианосец под Андреевским флагом. Это тоже история.
Адмирал Селиванов бывал у здешних береговов не впервые. В 1990 году он прибыл сюда на ракетном крейсере "Слава" обеспечивать визит Горбачёва. Президент СССР встречался с президентом США на нейтральной земле. Тогда был злейший шторм. И в этот раз тоже. Президент Мальты встретил российского адмирала с улыбкой: "Когда вы к нам в хорошую погоду придёте?" Но Селиванову было не до шуток. Февральский шторм продолжал усиливаться...
Адмирал
-- Мы во дворце -- у министра обороны. Мой офицер связи докладывает: усиление ветра до 30 метров в секунду, а на "Кузнецове" по закону подлости ни один котёл не пашет.
Быстро прикидываю: якорь-цепь у нас вытравлена на 100 метров, длина корпуса -- 304 метра, а до скал -- 250. При огромной парусности корабля -- беды не миновать. Приношу извинения за то, что прерываем визит. Министр обороны понимающе с нами прощается. Машина мчит нас на вертолётную площадку. По всем лётным правилам посадка на палубу при таком ветре запрещена, но мы поднимаемся в воздух. Если гробанёмся, думаю, так хоть позора нашего не увижу -- нанесёт корабль на скалы на виду у всего города, всей Мальты, всей Европы... Однако лётчики мастерски посадили свою машину на палубу "Кузнецова".
То, чего боялся больше всего -- случилось: ни один из восьми котлов не в строю. А корму несёт на скалы. С матюками и божьей помощью -- ввели кое-как один котёл, но всей его мощи хватает лишь для того, чтобы дать ход в полтора узла. Этого мало даже корму отбросить, а не то, чтобы сняться и уйти. Идут томительнейшие минуты... Корабль по-прежнему несёт на камни. Уже не жду ничего хорошего. Вдруг доклад -- ввели ещё один! Смотрю с мостика -- скалы медленно удаляются от кормы. Теперь можно и с якоря сниматься. Слава Богу и матросам из БЧ-5 -- наш вселенский позор не состоялся!
С Мальты уходили под самый красивый в мире марш "Прощание славянки". Его отчаянные и гордые рулады взлетали с палубы эсминца над старинными бастионами, столь похожими цветом камня на севастопольские батареи...
Провожать русские корабли вышла вся Ла-Валлетта. Никто, даже российский посол, не подозревал, чего стоил авианосцу, чей пирамидальный силуэт маячил на внешнем рейде, отход от гостеприимного берега...
Но как идти дальше? Как возвращаться домой на двух котлах?
Безо всяких иносказаний на адмирала Селиванова взирали в те дни тени великих предшественников: Ушаков, Лазарев, Сенявин... Ведь это их эскадры в этих же водах добыли России славу великой морской державы. Они взирали на него умоляюще -- не подведи, не посрами, спаси свою и нашу честь. Кто-кто, а второй человек на российском флоте, адмирал Селиванов, прекрасно понимал, какой флаг развевался на гафеле его корабля! И какая тень может пасть на все три века родного флота, которому он отдал жизнь.
Спаси!
Адмирал
-- Передо мной были три варианта:
1. Дойти до Тулона и встать в ремонт. Но это опять позор на всю Европу.
2. Идти вдоль берега через Ла-Манш на Балтику. На этом пути в любой момент можно встать на якорь -- глубины позволяют. Дотянем до Калининграда, а там -- в завод. Всё-таки свой.
3. Идти на Север кратчайшим путём вдоль норвежского побережья.
Я принял решение возвращаться тем путём, каким пришли -- вокруг Англии. И мы двинулись на Север... Я чуял этот корабль как свою плоть,ь, знал все повадки механизмов и турбин, котлов, наперед чуял: что когда сломается... И всё-таки мы шли. Домой. Как в песне: "Но мы дотянем, мы, конечно, доплывём..."
Тральщик "Китобой"
На фоне грандиозных событий гражданской войны поход "Китобоя" почти неразличим глазу историка. Тем не менее это было замечательное событие. Горстка молодых отважных офицеров вышла в море, чтобы обрести свое отечество -- сначала на Севере, потом в Крыму. Страна уходила у них из-под ног, как палуба тонущего корабля. Они шли к её берегам вокруг Европы. И все старинные морские песни, казалось, были написаны именно про них. И "Раскинулось море широко", и "Наверх вы, товарищи, все по местам...". И даже "Белеет парус одинокий" -- тоже про них. Белел разве что андреевский флаг на гафеле, из одинокой же трубы валил дым...
Ни на одном пароходее мира не было такой кочегарной команды: швыряли уголь в топку и князь с мичманскими погонами Юрий Шаховский, и кадет Морского корпуса баронон Николай Вреден...
Они сделали этот невероятный поход. По грустной прихоти судьбы лишь несколько суток удалось провести им в России -- в Севастополе. А потом снова к чужим берегам -- навсегда. Сначала в Стамбул, потом в Бизерту, потом ещё дальше -- в Аргентину, Америку, Бельгийское Конго...
Их поход имел лишь некоторое военное значение: сохранили боевой корабль, поспели в самый раз -- к началу большой эвакуационно-транспортной операции, спасли от расправы несколько десятков русских людей. Во сто крат больше значило их морское деяние в нравственном смысле: эти молодые люди показали всем -- и союзникам, и недругам, и своим же соратникам -- как надо хранить честь андреевского флага.
Жизнь сама "закольцевала" эту историю.
Тогда, в 1920 году, посыльное судно "Китобой" было последним русским кораблём, над которым развевался андреевский флаг в европейских водах Атлантики. Спустя 76 лет синекрестное белое полотнище вернулось туда на гафеле российского атомного авианосца "Адмирал Флота Советского Союза Н.Кузнецов".
Авианосец
Невидимые миру терзания остались за кадром истории. Мир же лицезрел, как с крутого трамплина русского авианосца срываются и взмывают в небо остроклювые птицы палубных истребителей. Что бы там ни было и как бы там ни было, но авианосец вышел в моря, дабы оправдать главное своё назначение.
Аксиома военно-морской стратегии: битву за океан невозможно выиграть без господства в океане воздушном. Крылатые ракетоносцы, разведчики и охотники за подводными лодкамими без прикрытия истребителей действовать не могут. Поэтому все ведущие морские державы миры строят плавучие аэродромы -- авианосцы. Даже Индия обладает пусть стареньким, но всё же авианосцем.
"Не расскажешь, не опишешь, что за жизнь, когда в бою за чужим огнём расслышишь артиллерию свою..." Перефразируя Твардовского -- "... в небесах морских увидишь авиацию свою". Никогда не забуду, как в разгар холодной войны, первый советский авианесущий крейсер "Киев" поднимал свои самолёты вертикального старта в Средиземном море. Английский эсминец всячески мешал маневрировать огромному кораблю, который готовился к приёму палубных штурмовиков. И тогда лётчики получили приказ отогнать наглеца. С диким рёвом пара "ЯКов" пронеслась над эсминцем на высоте его мачт. Англичанин от неожиданности выбросил шапку дыма и поспешно ретировался. Все, кто был на полётной палубе "Киева", на мостике, грянули "Ура!", в воздух полетели тропические пилотки... Сегодня другие времена, и авианосец "Кузнецов" здорово запоздал со своим выходом в моря, однако вышел он не для того, чтобы запугивать "вероятных друзей", а для того, чтобы поднять дух и престиж российского флота.
Мы тоже можем. Нам по плечу любые морские свершения. Мы можем строить корабли всех существующих в мире классов: от подводных атомных ракетоносцев до классических авианосцев. Осознать это и показать миру -- великое морально-политическое деяние.
В кадре истории навсегда останется этот гигантский корабль с носом крутым, словно тулья щегольской фуражки.
...Звенящий визг самолётных турбин... Ярко-синие машины "Су-27", больше похожи на крылатые ракеты. Опускаются консоли заваленных по-ангарному крыльев и поднимаются щиты пламеотбойников. Колеса шасси наваливаются на палубные стопоры, выжидая, когда турбины наберут достаточной мощи для взлета. Старт!
С кажущейся неспешностью самолёт бежит по взгорью палубы и на гребне трамплина взмывает в воздух.
Старт за стартом, взлёт за взлётом, вираж за виражом...
Вот она -- шестерка асов над Средиземном морем! Смотрите все -- это русские палубные лётчики творят фигуры высшего пилотажа на предельно малой высоте -- над гребнями лазурных волн.
Всё это надо было видеть! Увы, уникальные видеокадры не привлекли внимания наших телевизионных боссов. Кассета с записью тех небывалых взлётов и посадок осталась лишь на память Адмиралу... Она принадлежит Истории.
Шестёрка заходит на посадку... Первый...
Вот из-под его хвоста, словно осиное жальце, выскакивает чёрно-белый гак-крюк, который цепляется за натянутую тормозную струну аэрофинишёра... Та натягивается, как тетива, гася посадочную скорость. Самолёт быстро откатывают на стоянку, и над кормовым срезом проносится новая машина...
В том невероятно трудном походе с палубы "Кузнецова" было совершено 2,5 тысячи самолёто-вылетов.
Адмирал
В том самом трудном своём походе адмирал Селиванов, который выводил в моря все типы авианесущих кораблей отечественного флота, встретил своё 60-летие. В тот день он совершенно забыл о своем юбилее, потому что в небе над морем назревала катастрофа.. Четвёрка палубных вертолётов ушла далеко в море на поиск подводной лодки. Доклад одного из командиров встревожил всех: из редуктора несущего винта вытекло масло. Подобная авария грозила пожаромом и падением винтокрылой машины в воду. Адмирал Селиванов мерил огромную ходовую рубку шагами и мысленно проигрывал все варианты спасательной операции. Только бы лётчики успели выпрыгнуть из тонущей машины... Каждую секунду из этих бесконечно долгих четырёх часов он ожидал доклада о неизбежном. Но судьба преподнесла ему в тот день царский подарок: аварийный вертолёт благополучно дотянул до родной палубы. Вся четвёрка села "без замечаний". За час до полуночи адмирал Селиванов вошёл во флагманский салон,, где был накрыт стол для именинников -- контр-адмирала Доброскоченко и подполковника медицинской службы.
Как и всякий дальний поход, "автономка" "Кузнецова" не обошлась без чрезвычайных происшествий. И всякий раз адмиралу Селиванову приходилось решать судьбы своих соплавателей. Двоих серьёзно заболевших матросов отправил на вертолётах в Тунис.
В Гибралтаре хватились матроса-крановщика. Нет его. Обыскали весь огромный корабль. Может быть, за борт свалился? А может быть, "годки" затравили -- повесился в укромном уголке? А может, затаился где? Чего только не передумал флагман за эти томительные сутки.
К пропавшему матросу обратились по общекорабельной трансляции: "Вася, если нас слышишь, выйди! Если в чём провинился -- всё простим! Если кто обидел -- накажем обидчика!"
На третьи сутки пропащая душа объявилась. Щуплый матросик вылез из такой тесной "шхеры" -- из вентиляционной выгородки -- где искать его никому не приходило в голову.
Матроса тут же привели к адмиралу Селиванову. Тот был счастлив, что поход не омрачился гибелью бойца, и потому был заботлив, как отец родной:
-- Сынок, кто тебя обидел?
Вскоре выяснилось, что при погрузке продуктов ушлый крановщик натаскал "харча" в облюбованную выгородку, а потом решил там отдохнуть от службы. Селиванов вызвал лейтенанта, командира группы, в которой числился крановщик, сказал ему:
-- Глаз с парня не спускай: ешь с ним, спи с ним -- но только чтоб до дому никуда не пропал! Понял?
-- Так точно!
Однако без потерь не обошлось. На эсминце "Беззаветный" умер мичман, подавившись рыбной костью. Так уж видно было ему на роду написано...
Тем временем авианосец на малом ходу прошёл Гибралтарский пролив и вошёл в Атлантический океан, по-весеннему неспокойный. И вопрос -- как добираться домой? -- висел над адмиралом дамокловым мечом. Селиванов всё-таки бросил вызов морской фортуне: возвращаться в Североморск тем путем, каким пришли -- обогнув Британские острова с севера. Дерзкое это решение было принято на траверзе испанского мысаа Трафальгар, там, где адмирал Нельсон обрёл свои бессмертные лавры... И хотя адмирал Селиванов героически вывел первый русский авианосец из всех передряг и то была несомненная, хотя и не столь громкая победа, никаких лавров он не дождался. Всё было по флотскому присловью: не наказали, значит наградили.
Среди тех, кто в подпалубных низах авианосца пытался наладить нормальный ход, был и капитан-лейтенант Николай Белозёров. Тот самый, кому суждено было погибнуть на атомной подводной лодке "Курск" спустя пять лет. Эх, судьба моряцкая, всегда ты темна, как глубина под килем: кому от рыбьей кости, а кому от взрыва торпед...
На обратном пути -- в Гибралтаре -- адмирал Селиванов попрощался со Средиземным морем. Он ушёл на корму авианосца и долго глядел в пригоризонтную синеву. Именно в ней навсегда исчезали корабли его лейтенантской юности и адмиральской зрелости. Там, в заливе Хамамет, оставалась точка "номер полёта два" -- якорная стоянка кораблей былой нашей Средиземноморской эскадры, прозванная моряками "деревней Селивановкой", поскольку чаще всего именно там стоял флагманский корабль командира Пятой оперативной эскадры. Пять лет держал здесь свой флаг вице-адмирал Селиванов. Разве расскажешь в двух словах, что творится в такую минуту на душе моряка, для которого э т о море стало полем судьбы? Оно и в этот последний раз позволило ему уйти с победой... Адмирал снял чёрную походную пилотку, достал из кармана железный рубль и швырнул его в кильватерный след корабля.
-- Прощай, море!.. Море судьбы моей и жизни... До свидания, море! Мы ещё вернёмся!
Это не Селиванов прощался со Средиземным морем. Это Россия прощалась. И прощалась достойно.
Адмирал
Мы сидим с Валентином Егоровичем в его домашнем кабинете в подмосковном Переделкино. Теперь ему и самому не верится в то, что осталось за плечами:
-- И мы при семи баллах -- на двух котлах и восьми узлах -- ещё заправлялись в Атлантике траверзным способом!
Понять, чего стоил этот высший моряцкий пилотаж, может только моряк...
-- В Атлантике в британской зоне ответственности нас взял на сопровождение эсминец "Шеффилд". Командир его попросил "добро" посадить на нашу палубу свой вертолёт. Разрешаю -- садитесь! Сели. Пилоты -- асы. Взлетали по-самолётному с разбегом и с трамплина.
Мы предложили обменяться "воздушными делегациями". Англичане сразу примолкли. Больше суток -- запрашивали своё Адмиралтейство. У них тот ещё "железный занавес". Наконец, им разрешили. Слетали по пять человек друг к другу в гости -- мы к ним, они к нам.
Моряки с "Шеффилда" так к нам расположились, что прошли с нами чуть ли не до самого Мурманска. Потом попросили разрешения пройти у нас вдоль борта -- попрощаться. Добро. Прошли, попрощались...
Тральщик "Китобой"
Частые поломки заставляли ремонтироваться то в Лиссабоне, то в Бизерте... В Севастополь "Китобой" добрался только 12 ноября 1920 года, то есть тогда, когда впору было ложиться на обратный курс. В Крыму начиналась эвакуация белой армии, а вместе с ней и множества гражданского люда, начинавшего свой бег в никуда. В любом случае лишнее плавсредство в Севастополе было весьма кстати, и "китобойцы" деятельно включились в общий аврал.
С командой и 150 пассажирами лейтенант Ферсман двинулся в Константинополь. Под его же начало определили ещё два тральщика: трудяга "Китобой" тащил за собой на буксире и потерявший ход эскадренный миноносец "Звонкий".
Из Константинополя Ферсман повёл свои тральщики в Бизерту, где через три года "Китобой" закончил своё существование как русский военный корабль.. Его продали итальянцам. С новым флагом и новым именем "Итало" бывший тральщик начал свою службу в качестве портового буксира в Специи и, похоже, счастливо пережил Вторую мировую войну.
О лейтенанте Оскаре Оскаровиче Ферсмане, выпускнике Морского корпуса 1910 года, известно лишь то, что из Бизерты он перебрался в Копенгаген, где ещё хорошо помнили его нашумевший поступок. Там он и прожил остаток жизни вплоть до 1948 года, когда, уже будучи больным, отправился на пароходе в Аргентину, чтобы повидаться с братом. Там и умер, аргентинская земля приняла прах отважного морехода.
Авианосец
Всё на свете кончается, даже самые бесконечные испытания.
Перед входом в Кольский залив авиационный полк покидал свой корабль, чтобы не "напрягать обстановку в узкости". Мела пурга. Самолёты взлетали и тотчас же исчезали в белой замяти. Они уходили на береговой аэродром, а "Кузнецов" вскоре встал на свои якорные бочки ввиду штаба Северного флота. Адмирал Селиванов улетел в Питер, пришёл в Морской собор, что на Крюковом канале, и заказал настоятелю -- отцу Богдану благодарственный молебен за счастливый исход трудного плавания. После чего написал рапорт об увольнении в запас и навсегда снял адмиральские погоны.
***
В это же время ушла подо льды и всплыла на Северном полюсе атомная подводная лодка Б-414. Подводники всплыли в самой высокой точке планеты и водрузили там андреевский флаг. Сделано это было в честь трехвекового юбилея родного флота и с не меньшими трудностями, чем поход авианосца в Средиземное море. Ведь подводные лодки тогда тоже давно не выходили в море и изрядно настоялись у причалов. Фактически путь на Полюс, проложенный предыдущими поколениями подводников, приходилось прокладывать заново. Правда, на борту Б-414 находились такие асы, как вице-адмирал Анатолий Шевченко и командир дивизии атомных подводных лодок контр-адмирал Михаил Кузнецов. Да и командир корабля капитан 1-го ранга Сергей Кузьмин, ставший недавно контр-адмиралом, был лучшим в то время из командиров.
Подводники выполнили своё почётное предназначение: андреевский флаг, который пытался утвердить на макушке Земли ещё отважный полярник Георгий Седов, развернулся надо льдами под арктическим ветром.
Море -- Средиземное. Адмирал -- Валентин Егорович Селиванов. Корабль -- авианосец "Адмирал Флота Советского Союза Кузнецов"...
1996 год... Растерзанный за первую пятилетку "реформ", некрашеный, полураспроданный, обречённый на безденежье и жалкое пристеночное существование, российский флот отмечал своё трёхсотлетие. Тем не менее отметить эту воистину историческую дату надо было достойно. Гремели парады и лилось рекой вино на банкетах, сыпались награды и звёзды на погоны, но главным событием этого праздника с горькими слезами на глазах был поход первого российского авианосца в Средиземное море. Собственно, с него и начинался юбилейный год.
Это было нечто большее, чем демонстрация флага или поход престижа. То была военно-морская мистерия, в которой участвовали и тени незабытых предков, и призраки их кораблей, и наши современники в матросских робах и офицерских тужурках, мистерия, в которой участвовали весь флот и вся Россия, породившая этот чудо-корабль на последнем издыхании своей морской мощи...
Во-первых, это был поход Мечты. Мечты в с е х поколений российских моряков: от царя Петра и адмирала Ушакова до Генералиссимуса Сталина, Адмирала великой советской армады Сергея Горшкова и нынешнего безусого лейтенанта, верящего в лучшую будущность родного флота. Разумеется, в ушаковские времена не помышляли о самолётах, взлетающих с корабельных палуб, но лелеяли надежду о выходе России в Средиземное море под андреевским флагом всерьёз и надолго. Во-вторых, андреевский флаг впервые возвращался в Средиземное море после ушаковских побед и после печального спуска этого славного стяга в 1924 году на рейде Бизерты; возвращался на гафеле не эсминца или крейсера, а корабля мечты (после яростных споров -- нужен -- не нужен) опять же всех поколений моряков в двадцатом веке -- первого русского авианосца. Это надо понять и прочувствовать: третий век российского флота, несмотря ни на что, ни какие социальные беды и политические невзгоды, завершён достойно и красиво -- под рёв самолётов, взмывающих с полётной палубы в заветное средиземноморское небо. Мир должен был понять, что российский флот скорее жив, чем мёртв...
Именно это и осталось в кадре истории: могучий корабль разворачивался против ветра на средиземноморском просторе, выбрасывая в небо самолёт за самолётом... За кадром же скрылось то, о чём поведал в минуту откровения совсем не старый ещё адмирал...
Адмирал
Валентин Егорович Селиванов родился в 1936 году. Выходец из кубанских казаков. Окончил Высшее военно-морское училище им. Фрунзе (бывший Морской корпус) в 1958 году, высшие специальные офицерские классы ВМФ и Военно-морскую академию. С 1965 года -- командир сторожевого корабля, эскадренного миноносца.
Выводил в моря практически все авианесущие корабли отечественного флота.
Фамилия Селиванова внесена в святцы флотской истории с 1861 года. Именно в том давнем году в ураганномном Индийском океанее пропал без вести русский клипер "Опричник" под командованием капитан-лейтенанта Петра Александровича Селиванова. Были ли они родственниками? Бог весть...
С 1992 года Валентин Селиванов -- начальник Главного штаба ВМФ, Первый заместитель Главнокомандующего ВМФ.
В 1990 году Адмирал обеспечивал визит Горбачёва на Мальту. И именно здесь, на рейде Ла Валетты едва не разыгралась драма, которая дорого бы обошлась российскому флоту да и международному престижу России.
Авианосец
Итак, столь обыденный в совсем ещё недавние времена поход по маршруту Североморск -- Гибралтарский пролив -- Средиземное море представал теперь для умиравшего Северного флота почти невыполнимой задачей. Дело в том, что красавец-корабль, первый и единственный за всю трёхсотлетнюю историю русский авианосец, страдал той же немощью, что и молодой Илья Муромец: как поначалу не держали ноги богатыря, так и корабль-богатырь был слаб в ходу. Рождение "Кузнецова" пришлось на лихие перестроечные годы, и был он принят с мощностью машин, доведённой лишь на одну треть от расчётной.
Самый большой за всю историю российского и советского флота корабль. Длина -- в треть километра. Три тысячи живых душ -- вместе с авиаторами. Мощность -- двести тысяч лошадиных сил. Плавучий город-аэродром. Полк истребителей и вертолётный полк. Смешанная авиадивизия. Вооружён ракетами и скорострельной артиллерией. Единственный за всю отечественную историю полноправный авианосец: самолёты взлетали с разбегу -- с трамплина.
Командир -- капитан 1-го ранга Челпанов. Адмирал сказал о нём так: "Мостик чувствует как надо. И рулит хорошо".
Первый отечественный авианосец "Адмирал Флота Советского Союза Кузнецов" был заложен в январе 1983 года под названием "Тбилиси", затем переименован в "Леонида Брежнева". Спущен на воду в декабре 1985 года, введен в строй 20 января 1990 года. Водоизмещение 55000/67500 тонн.
Адмирал
-- Как СССР умирал, так умирал и этот великий корабль -- вместе с державой...
На авианосце -- восемь котлов. На государственных испытаниях их паропроизводительность сумели довести лишь до одной трети от положенной. Потому и скорость даже в 18 узлов не смогли развить. И это при 32 узлах проектной скорости хода! А почему? Да потому, что давление должно быть 68 кг/см, а котлы давали только 45 -- летели трубки...
В 1992 году я принял Главный штаб ВМФ. Мне докладывают: на "Кузнецове" в котлах то и дело трубки летят. Вызываю начальника Техупра. В чём дело? Почему прогорают трубки? Да потому, что их поставляли ржавыми, а теперь и вовсе перестали поставлять...
Узнаю, что трубки для "кузнецовских" котлов есть на Урале. Послал туда самолёт. Забрали их там из-под снега, никому не нужны -- металлом, хорошо хоть списать не успели! Но трубки надо же гнуть соответствующим образом. Делать это могут только там, где строили уникальный корабль -- в Николаеве. Договорились с руководством завода. Прилетает туда наш транспортный самолёт с Урала. На борту груз остродефицитных трубок. Но таможенники самостийной Украины арестовывают крылатую машину: платите деньги за аэродромное обслуживание! Экипаж выводят из самолёта...
Посылаю следующий экипаж уже не с трубами,ми, а с не менее дефицитной "наличкой". Пропустили. Николаевцы согнули нам трубки как положено, по чертежам. Таким образом, мы на "Кузнецове" первый эшелон котлов привели в порядок. В зиму 1994-1995 года заменили трубки и во втором эшелоне. У меня на душе полегчало: корабль будет жить. Однако на том проблемы не кончились.
Адмирал Ерофеев скрыл, что на предыдущем выходе в море "Кузнецов" попал в шторм,, подзасолил трубки, потерял ход и едва не был выброшен на скалы Новой Земли. Корабль нуждался в хорошем ремонте, но Ерофеев доложил, что "Кузнецов" к боевой службе готов.
Личный состав плохо обучен. Позже выяснилось, что два котла из восьми -- вообще замазучены. Особисты разузнали, что полуобученные матросы принимали в котлы вместо дистиллята забортную -- солёную! -- воду. А что делать -- самое начало костоломных "реформ".
Однако адмирал Ерофеев докладывает -- к походу готовы! И я планирую поход на 1996 год. Пригласил всех военно-морских атташе из средиземноморских стран, а также германского и английского -- мол, будем поднимать в Атлантике и в Средиземном море свои палубные самолёты. Почти блеф. Однако же поднимали!
Океан
Как бы то ни было, но в январе 1996 года авианосец "Кузнецов" в сопровождении эсминца "Бесстрашный" вышел в дальний поход под флагом адмирала Игоря Касатонова. Уже на выходе из Кольского заливаа сразу же попали в жестокий зимний шторм. Да и в Атлантике было не легче. Ураганные ветры свирепствовали повсюду. Семибальная зыбь воспринималась потом, как отдых. На ней даже вели траверзнуюную заправку топливом.
Адмирал
-- Только вышли за Нордкап, Касатонов докладывает в Главный штаб: "Валя, трубки летят. Два котла не в строю. Что делать?" -- "Сам решай, ты там на борту, тебе виднее".
Флагман решил идти. По плану они должны были принять на борт министра обороны Норвегии, но опоздали к точке встречи из-за падения скорости хода. Тем не менее вертолёт министра приняли, объяснили задержку тем, что "выполняли в Баренцевом море спецзадачи".
Гибралтар прошли на четырёхузловой скорости и вошли в Средиземное море...
История
Никто на "Кузнецове" не знал, что огромный авианосец повторял поход маленького русского корабля "Китобой", который прошёл почти тем же путём и в общем-то с тем же историческим предназначением в таком же костоломном для России 1920 году, как и год 1996-й... А было это так.
К концу 1919 года, когда явственно обозначился крах Северо-Западной армии, эстонские власти стали прибирать к рукам войсковое имущество белых. Судьба тральщика "Китобой" тоже была предрешена: день-другой, и над ним взовьётся новый флаг -- чёрно-сине-белый, и новая команда поднимется на его палубу. Чтобы не допустить захвата единственного сколь-нибудь ценного судна, начальник Морского управления адмирал В.Пилкин приказал командиру корабля лейтенанту Ферсману срочно уходить из Ревеля... Экипаж "Китобоя", состоявший почти весь из офицеров русского флота, был полон решимости уйти хоть на край света. Для многих из них это утлое, совсем не военное судёнышко было осколком флота, которому они присягали и мечтали служить верой и правдой всю жизнь. К тому же в то смутное время они были рады убогим каютамм и кубрикам несостоявшегося китобоя как последнему пристанищу с гарантированным кровом над головой.
Итак, "Китобой" стал тайно готовиться к походу в далёкие моря. Самая острая проблема, с которой столкнулся Ферсман, -- уголь. Угольная яма судна была давно и безнадёжно пуста. Тогда адмирал Пилкин купил на свои деньги воз дров -- сырых, обледенелых, но всё-таки и это был выход. Подсчитали, что до Копенгагена этого топлива должно хватить. А там -- Бог не без милости, моряк не без удачи.чи.
"Около полудня 15 февраля, -- записал в своём дневнике мичман Николай Боголюбов, -- обманув внимание эстонских часовых с помощью случайно подошедших английских офицеров, "Китобой" по личному приказу адмирала Пилкина отдал швартовыы и вышел на полузамерзший Ревельский рейд, приготовив к бою свои две 75-миллиметровые пушки и подав к ним весь свой боевой запас, состоявший из 30 снарядов". Это был скорее побег, чем уход.
"Китобой" шел через непротраленные минные заграждения. Офицеры-кочегары швыряли в топку тяжеленные поленья. Машина с трудом развивала четырёхузловой ход. Сказывалось некачественное топливо. Тем не менее беглец добрался до Либавы в надежде там получить уголь. Но прежде чем это произошло, латвийские власти изрядно попортили нервы лейтенанту Ферсману -- сначала настырными предложениями купить судно, а потом откровенными угрозами захватить его. Уголь дали англичане, и "Китобой", разведя пары, поспешно ринулся в проливную зону, нашпигованную немецкими минами.
Авианосец
К началу февраля окончательно выяснилось, что положение с котлами на "Кузнецове" критическое. Потеря хода в открытом море для любого корабля не только позорное дело, но и крайне опасное. Тем более для авианосца с его огромной парусностью... Главком приказал своему первому заместителю немедленно отправляться в Средиземное море -- выручать корабль. Адмирал Селиванов вылетел в Севастополь и в тот же день вышел на борту большого противолодочного корабля "Красный Кавказ".
4 февраля у острова Крит он сменил адмирала Касатонова на борту "Кузнецова" и поднял свой флаг -- флаг Начальника Главного штаба ВМФ России.
Адмирал
Первым делом заслушал механиков. Приносят злополучные котельные трубки: стальные, толщиной в палец -- разорваны, как камышинки.
В строю всего шесть котлов. На ветер корабль не ворочает -- ветром его отжимает. На всякий случай провели учения по буксировке. Буксир "Шахтёр" едва тянул нашу громадину со скоростью два узла. А тут ещё испарители воду не варят. Турбогенераторы летят, дизель-генераторы -- летят. А надо на Мальту идти -- деловой заход.
Тральщик "Китобой"
На порядком изношенном за годы войны тральщике тоже мучались со своим единственным паровым котлом -- в крышке питающего насоса-донки образовалась трещина... Но были проблемы и поважнее.
27 февраля 1920 года маленький корабль вышел на внешний рейд Копенгагена. О том, что произошло дальше, лучше всех рассказал поэт русского зарубежья Арсений Несмелов:
...И с волною невысокой споря,
С чёрной лентой дыма за трубой, --
Из-за мола каменного, с моря
Входит в гавань тральщик "Китобой".
И сигнал приказывает строго:
"Русский флаг спустить".
Якорь отдан. Но, простой и строгий,
Синий крест сияет с полотна;
Суматоха боевой тревоги
У орудий тральщика видна.
И уже над зыбью голубою
Мчит ответ на дерзость, на сигнал:
"Флаг не будет спущен.
Точка. К бою! Приготовьтесь!" --
Вздрогнул адмирал"...
На рейде Копенгагена в то время стояла 2-я бригада крейсеров английского флота под флагом контр-адмирала сэра Кована: три лёгких крейсера и пять эскадренных миноносцев. Хорошо известно, что именно сказал адмирал Кован лейтенанту Ферсману:
"Я надеюсь, что каждый английский морской офицер в подобном положении поступил бы столь же доблестно, как это сделали вы!"
Конечно, в жизни всё было не так просто и эффектно, как в поэме стихотворца. В конфликт "Китобоя" с англичанами вмешалась Вдовствующая Государыня Императрица Мария Фёдоровна, жившая в то время в Копенгагене.
Англичане стояли на том, что "Китобой" их законный приз, захваченный в июне 1919 года. Британское адмиралтейство требовало от Ферсмана, чтобы "Китобой" шёл в Англию с английским экипажем и под английским флагом. Русские моряки могут находиться на борту судна только в качестве пассажиров.
В конце концов, благодаря моральной поддержке датских властей, французов и дипкорпуса славянских стран британское адмиралтейство отказалось в официальном порядке от притязаний на "безотечественный" русский корабль. "Китобой" был снабжён углём и провизией для дальнейшего следования.
Лейтенант Оскар Ферсман принимает решение идти в Севастополь на соединение с белым флотом Вооружённых Сил Юга России.
Германия, не желая осложнять отношения с советским правительством, запретила "Китобою" переходить в Северное море Кильским каналом. Пришлось огибать Ютландский полуостров,, прокладывая курс по невытраленным до конца минным полям; минные заграждения выставляли и немцы, и англичане, но "Китобой", даром что тральщик, шёл без карт и без тралов, играя со смертью в "русскую рулетку". Точно так же -- вслепую -- прошли и Ла-Манш, всего лишь два года назад считавшийся "каналом смерти" для немецких подлодок.
"Переход через Средиземное море из-за частых поломок и затруднений с переводом денежных средств затянулся на полтора месяца, -- писал в своём дневнике мичман Боголюбов. -- По выходе из Гибралтара повернули на Оран, но из-за сильного встречного ветра ход "Китобоя" упал до 4-х узлов и стало заливать кубрики..."
Они даже одной скоростью шли и одним курсом -- на Мальту.
"7 октября из-за поломки главной донки пришлось зайти на остров Мальту, где англичане опять приняли нас очень любезно".
Мальта
18 февраля 1996 года "Адмирал Кузнецов" бросил якоря на внешнем рейде Ла-Валлетты.
К "непотопляемому авианосцу", как назвал Мальту Черчилль -- пришвартовался первый русский авианосец... Это надо прочувствовать. Древние форты, видавшие едва ли не все корабли мира на этом главнейшем морском перепутье, такого не видывали -- авианосец под Андреевским флагом. Это тоже история.
Адмирал Селиванов бывал у здешних береговов не впервые. В 1990 году он прибыл сюда на ракетном крейсере "Слава" обеспечивать визит Горбачёва. Президент СССР встречался с президентом США на нейтральной земле. Тогда был злейший шторм. И в этот раз тоже. Президент Мальты встретил российского адмирала с улыбкой: "Когда вы к нам в хорошую погоду придёте?" Но Селиванову было не до шуток. Февральский шторм продолжал усиливаться...
Адмирал
-- Мы во дворце -- у министра обороны. Мой офицер связи докладывает: усиление ветра до 30 метров в секунду, а на "Кузнецове" по закону подлости ни один котёл не пашет.
Быстро прикидываю: якорь-цепь у нас вытравлена на 100 метров, длина корпуса -- 304 метра, а до скал -- 250. При огромной парусности корабля -- беды не миновать. Приношу извинения за то, что прерываем визит. Министр обороны понимающе с нами прощается. Машина мчит нас на вертолётную площадку. По всем лётным правилам посадка на палубу при таком ветре запрещена, но мы поднимаемся в воздух. Если гробанёмся, думаю, так хоть позора нашего не увижу -- нанесёт корабль на скалы на виду у всего города, всей Мальты, всей Европы... Однако лётчики мастерски посадили свою машину на палубу "Кузнецова".
То, чего боялся больше всего -- случилось: ни один из восьми котлов не в строю. А корму несёт на скалы. С матюками и божьей помощью -- ввели кое-как один котёл, но всей его мощи хватает лишь для того, чтобы дать ход в полтора узла. Этого мало даже корму отбросить, а не то, чтобы сняться и уйти. Идут томительнейшие минуты... Корабль по-прежнему несёт на камни. Уже не жду ничего хорошего. Вдруг доклад -- ввели ещё один! Смотрю с мостика -- скалы медленно удаляются от кормы. Теперь можно и с якоря сниматься. Слава Богу и матросам из БЧ-5 -- наш вселенский позор не состоялся!
С Мальты уходили под самый красивый в мире марш "Прощание славянки". Его отчаянные и гордые рулады взлетали с палубы эсминца над старинными бастионами, столь похожими цветом камня на севастопольские батареи...
Провожать русские корабли вышла вся Ла-Валлетта. Никто, даже российский посол, не подозревал, чего стоил авианосцу, чей пирамидальный силуэт маячил на внешнем рейде, отход от гостеприимного берега...
Но как идти дальше? Как возвращаться домой на двух котлах?
Безо всяких иносказаний на адмирала Селиванова взирали в те дни тени великих предшественников: Ушаков, Лазарев, Сенявин... Ведь это их эскадры в этих же водах добыли России славу великой морской державы. Они взирали на него умоляюще -- не подведи, не посрами, спаси свою и нашу честь. Кто-кто, а второй человек на российском флоте, адмирал Селиванов, прекрасно понимал, какой флаг развевался на гафеле его корабля! И какая тень может пасть на все три века родного флота, которому он отдал жизнь.
Спаси!
Адмирал
-- Передо мной были три варианта:
1. Дойти до Тулона и встать в ремонт. Но это опять позор на всю Европу.
2. Идти вдоль берега через Ла-Манш на Балтику. На этом пути в любой момент можно встать на якорь -- глубины позволяют. Дотянем до Калининграда, а там -- в завод. Всё-таки свой.
3. Идти на Север кратчайшим путём вдоль норвежского побережья.
Я принял решение возвращаться тем путём, каким пришли -- вокруг Англии. И мы двинулись на Север... Я чуял этот корабль как свою плоть,ь, знал все повадки механизмов и турбин, котлов, наперед чуял: что когда сломается... И всё-таки мы шли. Домой. Как в песне: "Но мы дотянем, мы, конечно, доплывём..."
Тральщик "Китобой"
На фоне грандиозных событий гражданской войны поход "Китобоя" почти неразличим глазу историка. Тем не менее это было замечательное событие. Горстка молодых отважных офицеров вышла в море, чтобы обрести свое отечество -- сначала на Севере, потом в Крыму. Страна уходила у них из-под ног, как палуба тонущего корабля. Они шли к её берегам вокруг Европы. И все старинные морские песни, казалось, были написаны именно про них. И "Раскинулось море широко", и "Наверх вы, товарищи, все по местам...". И даже "Белеет парус одинокий" -- тоже про них. Белел разве что андреевский флаг на гафеле, из одинокой же трубы валил дым...
Ни на одном пароходее мира не было такой кочегарной команды: швыряли уголь в топку и князь с мичманскими погонами Юрий Шаховский, и кадет Морского корпуса баронон Николай Вреден...
Они сделали этот невероятный поход. По грустной прихоти судьбы лишь несколько суток удалось провести им в России -- в Севастополе. А потом снова к чужим берегам -- навсегда. Сначала в Стамбул, потом в Бизерту, потом ещё дальше -- в Аргентину, Америку, Бельгийское Конго...
Их поход имел лишь некоторое военное значение: сохранили боевой корабль, поспели в самый раз -- к началу большой эвакуационно-транспортной операции, спасли от расправы несколько десятков русских людей. Во сто крат больше значило их морское деяние в нравственном смысле: эти молодые люди показали всем -- и союзникам, и недругам, и своим же соратникам -- как надо хранить честь андреевского флага.
Жизнь сама "закольцевала" эту историю.
Тогда, в 1920 году, посыльное судно "Китобой" было последним русским кораблём, над которым развевался андреевский флаг в европейских водах Атлантики. Спустя 76 лет синекрестное белое полотнище вернулось туда на гафеле российского атомного авианосца "Адмирал Флота Советского Союза Н.Кузнецов".
Авианосец
Невидимые миру терзания остались за кадром истории. Мир же лицезрел, как с крутого трамплина русского авианосца срываются и взмывают в небо остроклювые птицы палубных истребителей. Что бы там ни было и как бы там ни было, но авианосец вышел в моря, дабы оправдать главное своё назначение.
Аксиома военно-морской стратегии: битву за океан невозможно выиграть без господства в океане воздушном. Крылатые ракетоносцы, разведчики и охотники за подводными лодкамими без прикрытия истребителей действовать не могут. Поэтому все ведущие морские державы миры строят плавучие аэродромы -- авианосцы. Даже Индия обладает пусть стареньким, но всё же авианосцем.
"Не расскажешь, не опишешь, что за жизнь, когда в бою за чужим огнём расслышишь артиллерию свою..." Перефразируя Твардовского -- "... в небесах морских увидишь авиацию свою". Никогда не забуду, как в разгар холодной войны, первый советский авианесущий крейсер "Киев" поднимал свои самолёты вертикального старта в Средиземном море. Английский эсминец всячески мешал маневрировать огромному кораблю, который готовился к приёму палубных штурмовиков. И тогда лётчики получили приказ отогнать наглеца. С диким рёвом пара "ЯКов" пронеслась над эсминцем на высоте его мачт. Англичанин от неожиданности выбросил шапку дыма и поспешно ретировался. Все, кто был на полётной палубе "Киева", на мостике, грянули "Ура!", в воздух полетели тропические пилотки... Сегодня другие времена, и авианосец "Кузнецов" здорово запоздал со своим выходом в моря, однако вышел он не для того, чтобы запугивать "вероятных друзей", а для того, чтобы поднять дух и престиж российского флота.
Мы тоже можем. Нам по плечу любые морские свершения. Мы можем строить корабли всех существующих в мире классов: от подводных атомных ракетоносцев до классических авианосцев. Осознать это и показать миру -- великое морально-политическое деяние.
В кадре истории навсегда останется этот гигантский корабль с носом крутым, словно тулья щегольской фуражки.
...Звенящий визг самолётных турбин... Ярко-синие машины "Су-27", больше похожи на крылатые ракеты. Опускаются консоли заваленных по-ангарному крыльев и поднимаются щиты пламеотбойников. Колеса шасси наваливаются на палубные стопоры, выжидая, когда турбины наберут достаточной мощи для взлета. Старт!
С кажущейся неспешностью самолёт бежит по взгорью палубы и на гребне трамплина взмывает в воздух.
Старт за стартом, взлёт за взлётом, вираж за виражом...
Вот она -- шестерка асов над Средиземном морем! Смотрите все -- это русские палубные лётчики творят фигуры высшего пилотажа на предельно малой высоте -- над гребнями лазурных волн.
Всё это надо было видеть! Увы, уникальные видеокадры не привлекли внимания наших телевизионных боссов. Кассета с записью тех небывалых взлётов и посадок осталась лишь на память Адмиралу... Она принадлежит Истории.
Шестёрка заходит на посадку... Первый...
Вот из-под его хвоста, словно осиное жальце, выскакивает чёрно-белый гак-крюк, который цепляется за натянутую тормозную струну аэрофинишёра... Та натягивается, как тетива, гася посадочную скорость. Самолёт быстро откатывают на стоянку, и над кормовым срезом проносится новая машина...
В том невероятно трудном походе с палубы "Кузнецова" было совершено 2,5 тысячи самолёто-вылетов.
Адмирал
В том самом трудном своём походе адмирал Селиванов, который выводил в моря все типы авианесущих кораблей отечественного флота, встретил своё 60-летие. В тот день он совершенно забыл о своем юбилее, потому что в небе над морем назревала катастрофа.. Четвёрка палубных вертолётов ушла далеко в море на поиск подводной лодки. Доклад одного из командиров встревожил всех: из редуктора несущего винта вытекло масло. Подобная авария грозила пожаромом и падением винтокрылой машины в воду. Адмирал Селиванов мерил огромную ходовую рубку шагами и мысленно проигрывал все варианты спасательной операции. Только бы лётчики успели выпрыгнуть из тонущей машины... Каждую секунду из этих бесконечно долгих четырёх часов он ожидал доклада о неизбежном. Но судьба преподнесла ему в тот день царский подарок: аварийный вертолёт благополучно дотянул до родной палубы. Вся четвёрка села "без замечаний". За час до полуночи адмирал Селиванов вошёл во флагманский салон,, где был накрыт стол для именинников -- контр-адмирала Доброскоченко и подполковника медицинской службы.
Как и всякий дальний поход, "автономка" "Кузнецова" не обошлась без чрезвычайных происшествий. И всякий раз адмиралу Селиванову приходилось решать судьбы своих соплавателей. Двоих серьёзно заболевших матросов отправил на вертолётах в Тунис.
В Гибралтаре хватились матроса-крановщика. Нет его. Обыскали весь огромный корабль. Может быть, за борт свалился? А может быть, "годки" затравили -- повесился в укромном уголке? А может, затаился где? Чего только не передумал флагман за эти томительные сутки.
К пропавшему матросу обратились по общекорабельной трансляции: "Вася, если нас слышишь, выйди! Если в чём провинился -- всё простим! Если кто обидел -- накажем обидчика!"
На третьи сутки пропащая душа объявилась. Щуплый матросик вылез из такой тесной "шхеры" -- из вентиляционной выгородки -- где искать его никому не приходило в голову.
Матроса тут же привели к адмиралу Селиванову. Тот был счастлив, что поход не омрачился гибелью бойца, и потому был заботлив, как отец родной:
-- Сынок, кто тебя обидел?
Вскоре выяснилось, что при погрузке продуктов ушлый крановщик натаскал "харча" в облюбованную выгородку, а потом решил там отдохнуть от службы. Селиванов вызвал лейтенанта, командира группы, в которой числился крановщик, сказал ему:
-- Глаз с парня не спускай: ешь с ним, спи с ним -- но только чтоб до дому никуда не пропал! Понял?
-- Так точно!
Однако без потерь не обошлось. На эсминце "Беззаветный" умер мичман, подавившись рыбной костью. Так уж видно было ему на роду написано...
Тем временем авианосец на малом ходу прошёл Гибралтарский пролив и вошёл в Атлантический океан, по-весеннему неспокойный. И вопрос -- как добираться домой? -- висел над адмиралом дамокловым мечом. Селиванов всё-таки бросил вызов морской фортуне: возвращаться в Североморск тем путем, каким пришли -- обогнув Британские острова с севера. Дерзкое это решение было принято на траверзе испанского мысаа Трафальгар, там, где адмирал Нельсон обрёл свои бессмертные лавры... И хотя адмирал Селиванов героически вывел первый русский авианосец из всех передряг и то была несомненная, хотя и не столь громкая победа, никаких лавров он не дождался. Всё было по флотскому присловью: не наказали, значит наградили.
Среди тех, кто в подпалубных низах авианосца пытался наладить нормальный ход, был и капитан-лейтенант Николай Белозёров. Тот самый, кому суждено было погибнуть на атомной подводной лодке "Курск" спустя пять лет. Эх, судьба моряцкая, всегда ты темна, как глубина под килем: кому от рыбьей кости, а кому от взрыва торпед...
На обратном пути -- в Гибралтаре -- адмирал Селиванов попрощался со Средиземным морем. Он ушёл на корму авианосца и долго глядел в пригоризонтную синеву. Именно в ней навсегда исчезали корабли его лейтенантской юности и адмиральской зрелости. Там, в заливе Хамамет, оставалась точка "номер полёта два" -- якорная стоянка кораблей былой нашей Средиземноморской эскадры, прозванная моряками "деревней Селивановкой", поскольку чаще всего именно там стоял флагманский корабль командира Пятой оперативной эскадры. Пять лет держал здесь свой флаг вице-адмирал Селиванов. Разве расскажешь в двух словах, что творится в такую минуту на душе моряка, для которого э т о море стало полем судьбы? Оно и в этот последний раз позволило ему уйти с победой... Адмирал снял чёрную походную пилотку, достал из кармана железный рубль и швырнул его в кильватерный след корабля.
-- Прощай, море!.. Море судьбы моей и жизни... До свидания, море! Мы ещё вернёмся!
Это не Селиванов прощался со Средиземным морем. Это Россия прощалась. И прощалась достойно.
Адмирал
Мы сидим с Валентином Егоровичем в его домашнем кабинете в подмосковном Переделкино. Теперь ему и самому не верится в то, что осталось за плечами:
-- И мы при семи баллах -- на двух котлах и восьми узлах -- ещё заправлялись в Атлантике траверзным способом!
Понять, чего стоил этот высший моряцкий пилотаж, может только моряк...
-- В Атлантике в британской зоне ответственности нас взял на сопровождение эсминец "Шеффилд". Командир его попросил "добро" посадить на нашу палубу свой вертолёт. Разрешаю -- садитесь! Сели. Пилоты -- асы. Взлетали по-самолётному с разбегом и с трамплина.
Мы предложили обменяться "воздушными делегациями". Англичане сразу примолкли. Больше суток -- запрашивали своё Адмиралтейство. У них тот ещё "железный занавес". Наконец, им разрешили. Слетали по пять человек друг к другу в гости -- мы к ним, они к нам.
Моряки с "Шеффилда" так к нам расположились, что прошли с нами чуть ли не до самого Мурманска. Потом попросили разрешения пройти у нас вдоль борта -- попрощаться. Добро. Прошли, попрощались...
Тральщик "Китобой"
Частые поломки заставляли ремонтироваться то в Лиссабоне, то в Бизерте... В Севастополь "Китобой" добрался только 12 ноября 1920 года, то есть тогда, когда впору было ложиться на обратный курс. В Крыму начиналась эвакуация белой армии, а вместе с ней и множества гражданского люда, начинавшего свой бег в никуда. В любом случае лишнее плавсредство в Севастополе было весьма кстати, и "китобойцы" деятельно включились в общий аврал.
С командой и 150 пассажирами лейтенант Ферсман двинулся в Константинополь. Под его же начало определили ещё два тральщика: трудяга "Китобой" тащил за собой на буксире и потерявший ход эскадренный миноносец "Звонкий".
Из Константинополя Ферсман повёл свои тральщики в Бизерту, где через три года "Китобой" закончил своё существование как русский военный корабль.. Его продали итальянцам. С новым флагом и новым именем "Итало" бывший тральщик начал свою службу в качестве портового буксира в Специи и, похоже, счастливо пережил Вторую мировую войну.
О лейтенанте Оскаре Оскаровиче Ферсмане, выпускнике Морского корпуса 1910 года, известно лишь то, что из Бизерты он перебрался в Копенгаген, где ещё хорошо помнили его нашумевший поступок. Там он и прожил остаток жизни вплоть до 1948 года, когда, уже будучи больным, отправился на пароходе в Аргентину, чтобы повидаться с братом. Там и умер, аргентинская земля приняла прах отважного морехода.
Авианосец
Всё на свете кончается, даже самые бесконечные испытания.
Перед входом в Кольский залив авиационный полк покидал свой корабль, чтобы не "напрягать обстановку в узкости". Мела пурга. Самолёты взлетали и тотчас же исчезали в белой замяти. Они уходили на береговой аэродром, а "Кузнецов" вскоре встал на свои якорные бочки ввиду штаба Северного флота. Адмирал Селиванов улетел в Питер, пришёл в Морской собор, что на Крюковом канале, и заказал настоятелю -- отцу Богдану благодарственный молебен за счастливый исход трудного плавания. После чего написал рапорт об увольнении в запас и навсегда снял адмиральские погоны.
***
В это же время ушла подо льды и всплыла на Северном полюсе атомная подводная лодка Б-414. Подводники всплыли в самой высокой точке планеты и водрузили там андреевский флаг. Сделано это было в честь трехвекового юбилея родного флота и с не меньшими трудностями, чем поход авианосца в Средиземное море. Ведь подводные лодки тогда тоже давно не выходили в море и изрядно настоялись у причалов. Фактически путь на Полюс, проложенный предыдущими поколениями подводников, приходилось прокладывать заново. Правда, на борту Б-414 находились такие асы, как вице-адмирал Анатолий Шевченко и командир дивизии атомных подводных лодок контр-адмирал Михаил Кузнецов. Да и командир корабля капитан 1-го ранга Сергей Кузьмин, ставший недавно контр-адмиралом, был лучшим в то время из командиров.
Подводники выполнили своё почётное предназначение: андреевский флаг, который пытался утвердить на макушке Земли ещё отважный полярник Георгий Седов, развернулся надо льдами под арктическим ветром.
